Часть вторая


Ешь аккуратнее

Автор: Диротище
Форма: гиф-анимация
Пейринг/Персонажи: Дирол, Тик Так
Категория: джен
Жанр: лёгкий хоррор, повседневность
Рейтинг: R
Примечание/Предупреждения: Кисель!АУ. Немного крови.




Амеба — друг человека

Автор: Диротище
Форма: коллаж (демотиваторы)
Пейринг/Персонажи: Тик Так, который спойлерявляется одноклеточным
Категория: джен
Жанр: юст, драма, флафф, ангст, психодел
Рейтинг: G
Исходники: вот это фото из книги Владимира Тройнина "Рассказы о китах"
Примечание/Предупреждения: амебы!АУ, автор упоролся













Centralia: Homecoming

Автор: Диротище
Бета: Диротище и Анонимный доброжелатель
Размер: миди, 8792 слова
Пейринг/Персонажи: Дирол, Тик Так, Марс, Рафаэлло, Ронднуар, Роше и еще там пробегом
Категория: джен, слэш
Жанр: драма, кроссовер, хоррор
Рейтинг: R
Краткое содержание: доктор Дирол и детектив Марс Форрест едут в Сайлент Хилл спасать Тика
Примечание/Предупреждения: оос; оос х два комбо; издевательство над персонажами; смерть персонажей; безумная мешанина из франшизы Сайлент Хилла и еще пары тайтлов.


Когда Дирол зашел к Тику, тот спал. Как обычно, укрывшись одеялом с головой и закопавшись в подушки — Дирола всегда удивляло, как он умудряется дышать в этом своем коконе.
Доктор оглядел комнату (во время их споров Тик называл ее палатой, одними интонациями умея породить сразу несколько смыслов), отмечая, что чистых листов на стенах осталось больше, чем обычно. И тем не менее Тик рисовал во сне и сегодня.
На рисунках тоже не было ничего нового, хотя, конечно, Диролу еще предстояло отнести их к себе и как следует изучить каждую закорючку. Как всегда, поражающее количество красного цвета. Тику почти ежедневно приносили новые красные мелки-карандаши-краску, в то время как все остальные цвета стояли почти нетронутыми. Изредка встречались вкрапления черного цвета — обычно это была человеческая фигура.
Тик рисовал черного человечка нечасто, и центральным мотивом таких рисунков становилась его смерть. В девяноста процентах причиной смерти становилось перечеркнутое жирной красной чертой горло. Иногда такая черта рассекала черного человечка напополам от макушки до ног.
Дирол шел вдоль стен, аккуратно собирая рисунки в папку, машинально отмечая про себя: городские пейзажи (сделаны красным, конечно же, пропорции зданий уродливо плывут). Вот и черный человечек в углу. В животе у него клубок красных линий, как опухоль. Или ребенок. Дирол сделал пометку в углу рисунка: попробовать узнать, какого черный человечек пола.
Он снял все рисунки — кроме одного. Это был портрет самого Дирола, сделанный углем. Тик не учился рисовать специально, но доктор в портрете вполне узнавался.
(«Это из-за бровей, — сказал Тик. — Они у тебя всегда нахмурены. Вот так».
И показал, как. И Диролу захотелось поцеловать его в лоб, чтобы разгладить появившиеся легкие морщинки).
Вполне уверенно, между прочим, держащий карандаш Тик во сне превращался в ребенка. Если бы он рисовал не какую-то красную (Дирол всегда тщательно следил, чтобы даже в мыслях не сказать «кровавую») фантасмагорию, то его ночные рисунки качественно не отличались бы от рисунков детсадовцев.
Он спрятал в папку последний из них, проверил, хватает ли в ящике стола чистых листов — Тик развесит их по стенам сам, когда проснется.
Кстати.
Когда же он проснется?.. Обычно Тик чутко реагировал на присутствие посторонних в своей комнате («палате» — напомнил в голове Дирола строгий голос). Когда доктор заходил, одеяльно-подушечный курганчик на кровати начинал шевелиться и вздыхать.
Когда рисунки убирались в папку, Тик вылезал на божий свет уже полностью проснувшийся, и Дирол помогал ему дойти до ванной и вычистить из-под ногтей красную краску.
(«Ты не обязан это делать, ты знаешь? Я и сам могу», — сказал Тик однажды. Но Дирол видел, как ему не нравятся собственные руки и нарисованные ими рисунки. Как он охотно закрывает глаза, позволяя Диролу намыливать свои ладони, чтобы не смотреть на утекающую в канализацию окрашенную воду).
— Тик? — позвал Дирол. Вместо приветственного тихого: «Доктор» он услышал... тишину.
Подушки и одеяла не скрывали никого живого.
Папка выпала из рук Дирола, стукнув его острым углом по ноге — Дирол не обратил на это внимания. Он смотрел и смотрел на кровать. На свалку одеял и подушек, которую теперь никогда даже в шутку не назовет курганом.
О боже.
О боже, подумал Дирол, удивляясь, насколько невыразительными ему кажутся его мысли.
Он приблизился к кровати, наступив на рассыпавшиеся рисунки. Он вдохнул, задержал дыхание и отбросил одеяло в сторону.
Кровать была пуста — и, прямо сказать, легче от этого не стало. Чувствуя кисельную слабость в коленях, Дирол присел на край и бездумно погладил еще одно одеяло — свернутое валиком.
Тик ушел. Оставив на подушке записку, нацарапанную красным карандашом. Бумага кое-где порвалась — так силен был нажим, но прочитать буквы не было проблемой.
«Доктор, — гласила записка. — Не волнуйся, я уехал в Централию к своему брату».
О боже, подумал Дирол, чувствуя, как дурнота заполняет туманом ему голову.
То есть. Конечно же у Тика никогда не было брата.

Полицейский не понравился Диролу сразу же — он был какой-то... ненастоящий. Слишком красивый. Слишком небрежно курил, не спросив разрешения. И в общем и целом не внушал доверия, да и кому бы мог его внушить небритый детина сплошь в черном, да еще и красноглазый.
Дирол, решив сначала, что детектив Форрест в линзах, почти оскорбился. Потому что пропажу подростка не должен расследовать какой-то... неформал. Но потом он увидел, как сокращается и расширяется зрачок, реагируя на свет, и понял, что все по-настоящему. По какой-то шутке природы стопроцентно не альбинос Форрест смотрел на мир красными глазами.
И Диролу он разонравился окончательно.
— Почему вы считаете, что лунатизм может и не быть причиной его побега? — спросил детектив, быстро просматривая рисунки Тика и соря пеплом на светлый ковролин.
— Почерк. — Дирол еще раз продемонстрировал записку, которую никак не мог выпустить из рук. — Это его нормальный почерк. А в спящем состоянии он держит карандаш очень неуверенно. Вот, можете посмотреть.
Он почти не глядя вытащил из пачки один рисунок. Красные (ужасный цвет) линии складывались в улицу. Пропорции плыли так, что, наверное, у некоторых могла бы начаться морская болезнь. Вывески на домах были старательно подписаны корявыми буквами с оборотными Е. Тот ребенок, которым становился Тик, засыпая, едва-едва умел писать.
— Централия, — повторил Форрест и оттянул галстук, окончательно перестав быть похожим на официальное лицо. — Ваш парень увлекался видеоиграми?
— Мой пациент, — напомнил Дирол, болезненно поморщившись. — Пожалуйста, детектив, вы не могли бы придерживаться... менее свободных формулировок?
— Парень, за которым вы присматривали, — повторил Форрест и даже пощелкал пальцами перед лицом Дирола, как будто привлекал внимание собаки. — Он любил игрушки? Стрелялки, ходилки, квесты?
Дирол гневно взглянул ему в лицо, собираясь отчитать, но напоролся на взгляд красных глаз. Ужасный цвет.
— Нет, — тускло сказал Дирол. — Он предпочитал фильмы. Книги.
— Образцовый мальчик, — бросил детектив, оглядывая комнату.
— Не смейте говорить о нем в таком тоне, — процедил Дирол. Волнение за Тика накладывалось на злость на детектива, порождая головную боль. По спине Дирола то и дело пробегал озноб. Как врач, Дирол поставил себе диагноз: предобморочное состояние.
— Где девайс? — детективу же явно было плевать на состояние Дирола. — Девайс, доктор, это такая штука, на которой ваш парень смотрел фильмы. И читал книги.
— Я хочу, чтобы вы ушли! — взорвался Дирол. Обращение его добило. — Я хочу, чтобы делом занялся другой...
И замер, когда на его губы небрежно легли пальцы, пахнущие табаком.
— Тихо, доктор, — сказал детектив Форрест. — Накличешь. Другого-то.
И хохотнул над понятной одному ему шуткой. Невесело так хохотнул. Дирол выдохнул сквозь зубы, чувствуя, как усиливается головная боль.
— Я, может быть, знаю, куда направился ваш пацие-энт. Дайте мне только взглянуть на его ноутбук, планшет, смартфон, что он там использовал.
Озноб охватил Дирола целиком, и он вцепился себе в плечи, тяжело сглатывая.
Форрест фыркнул и направился в его сторону (на мгновение Дирол испугался, что его сейчас ободряюще обнимут; на полмгновения ему этого захотелось). Детектив прошел мимо, без всяких церемоний перетряхнул постель Тика и повернулся к Диролу, помахивая планшетником.
— Разрешаете заглянуть?
Дрожащий Дирол только согласно кивнул — качнулся всем телом.
— Присядь, доктор, — сказал детектив, неожиданно переходя на «ты». У Дирола не нашлось сил возмутиться — они все ушли на то, чтобы продолжать гордо стоять. Детектив хмыкнул и принялся возить пальцем по сенсорному экрану.
Продолжалось это недолго. Форрест одобрительно кивнул и показал экран Диролу. На темном фоне, обрамленные застывшими то ли снежинками, то ли хлопьями пепла, белели буквы: Централия.
Дирол потряс головой.
— Что это? — Его голос звучал слабо и надломленно.
— Вымышленный город. — Детектив развернул экран к себе и откровенно залюбовался. — Сначала серия игр, потом два фильма средней дерьмовости. Итак, доктор, хочешь ли ты съездить в прототип этой самой Централии? Почти пять часов езды на автомобиле. Не рекомендуется на ночь. Есть собственная радиостанция.
— О чем вы? — спросил Дирол. — Пожалуйста, хватит ребусов. О чем вы?
— Городок под названием Сайлент Хилл. Если вы пожелаете, мы можем отправиться туда прямо сейчас.
Дирол медленно кивнул. Ну да, Сайлент Хилл. Он что-то слышал о нем (на ум почему-то упорно шло слово «комната», которое тут же, мысленно, заменялось словом «палата»).
— По дороге есть забегаловки. Поспрашиваем, не видели ли там вашего пацие-энта. Он мог поймать попутку и остановиться для перекуса. У него есть деньги?
При мысли о Тике — не умеющем, если что, дать отпор Тике, садящемся в машину к какому-нибудь ублюдку (который представится, например, врачом) — Дирола тряхнуло.
— У него могут быть наличные, но как много — я не знаю. Я не проверяю его кошелек.
— То есть на глаз определить, что из вещей пропало, тоже не можешь?
— Я не его опекун, — огрызнулся Дирол.
Я просто прихожу к нему в комнату, помогаю ему вымыть руки, беседую с ним, ночами сижу над его рисунками, и в каждый из этих моментов в моей голове легко-легко и пусто-пусто.
— А где его опекуны?
— В отъезде.
— То есть формально все же ты его опекун?
— Пожалуйста, просто поедемте в этот... Сайлент Хилл, хорошо?
Детектив Форрест удовлетворенно улыбнулся.
Дирол потратил некоторое время, чтобы оставить необходимые сообщения — для Тика, если он вернется, в первую очередь. Тщательно проверил все окна, потушил везде свет и запер дом.
Форрест галантно распахнул перед ним дверцу своего автомобиля — разумеется, черного и без всяких опознавательных знаков.
Мотор заработал почти неслышно; автомобиль плавно отъехал от дома со слепыми темными окнами. Дирол мельком взглянул на Марса и отвернулся, поморщившись. Все же красный — это ужасно. Он бы, например, никогда не рискнул повязать на шею галстук такого цвета.

К Сайлент Хиллу вела трасса под номером шестьдесят — не самая оживленная... и, определенно, неприятная.
— Это был кролик? — спросил Дирол глухо, когда они проехали указатель. — Там... — Он запнулся, не в силах сказать «распятый». — ...на знаке?
— Не знаю, о чем ты, доктор, — отозвался детектив Форрест, поддерживая скорость чуть выше разрешенной. — Хотя, конечно, кроликов в этих краях не любят.
Он говорил так, будто они только что пересекли границу и оказались в другом государстве, а не были в получасе езды от Эри, штат Пенсильвания.
Первая забегаловка как раз замаячила по левую руку, и Дирол кивнул на вопросительный взгляд детектива. Конечно, они остановятся и зайдут. Шагая к двери под вывеской Бургер Кинга, Дирол вдруг представил, как Тик сидит там — на высоком табурете у круглого столика, поджавший ноги и похожий на птенца. Картинка была настолько четкая, что он почти начал говорить прямо с порога какие-то глупости типа «Бургеры — не самая лучшая для тебя пища». Или «Господи, как ты мог!..» Или «Я думал, что перестану дышать».
Но в кафешке было почти пусто — только парочка молодых людей увлеченно фотографировалась на телефон. Один, лохматый, приставил к голове другого растопыренные «викторией» пальцы, как рожки.
«Как кроличьи ушки», — подумал Дирол.
Детектив Форрест без церемоний отпихнул Дирола с пути и направился к скучающему за стойкой кассиру. После короткого разговора он повернулся к Диролу и развел руками. Ничего.
— А их вы спрашивать не будете? — Дирол кивнул на парочку с мобильником.
— Незачем. Они зашли за десять минут до нас, как сказал парень за стойкой, и нет оснований не верить. Они даже свои вопперы не развернули еще. Шагай, доктор, нам еще ехать и ехать.
Автомобиль снова помчал их по пустынной дороге, обгоняя редкие неповоротливые фуры.
Следующая закусочная, попавшаяся на пути, тоже принадлежала Бургер Кингу. Зайдя в дверь, Дирол даже заморгал, решив, что у него начались галлюцинации. Посетителей не было — кроме двух молодых людей, которые увлеченно рассматривали что-то в телефоне, смеясь и передавая его из рук в руки. Один из пареньков, обладатель на редкость буйной шевелюры, на мгновение поднял на Дирола глаза, пожал плечами и повернулся к своему другу.
Детектив уже успел переговорить с кассиром и теперь возвращался, качая головой.
— Ничего.
— Детектив, — сказал Дирол. — Поправьте меня. Это же те самые юноши?..
— Глупости, — сказал Форрест. — Они здесь уже минут двадцать сидят, как сказал парень за стойкой, и нет оснований не верить. Вон, они уже принялись за свои вопперы.
Дирол помотал головой. Кажется, он и в самом деле придумывает то, чего не может быть.
Но когда на их пути снова возникла закусочная Бургер Кинг, его продрало мелкой дрожью. Он почти влетел в ярко освещенный зал — и да. Парни с сотовым телефоном — и никого больше. Тот, что взлохмаченный, поднял на бледного Дирола глаза, пожал плечами и что-то сказал своему другу. Оба рассмеялись.
Дирол развернулся и вышел, едва не налетев на Форреста.
— Пойдемте, — сказал он. — Не будем терять время. Все равно парень за стойкой не скажет вам ничего.
— Что с тобой, доктор. — Детектив фыркнул, но последовал за Диролом обратно в машину. А Дирол почувствовал себя спокойней, только захлопнув и заблокировав дверцу и пристегнувшись ремнем.
— Это были они, — сказал Дирол. — Это снова были они.
— Глупости, — заявил Форрест, и Дирол бессильно сжал кулаки.
— У него были разноцветные глаза, у одного из этих мальчиков! — сказал он. — Вы что, будете меня убеждать, что в каждой забегаловке на пустынной трассе сидят, не знаю, близнецы? Или что гетерохромия — это так распространено?
— Ш-ш, доктор, — сказал на это Форрест. — Пожуй жвачку и успокойся.
Дирол скрипнул зубами и отказался от столь щедрого предложения. Детектив не обиделся. Только пробормотал как будто про себя:
— И кем надо быть, чтобы удивляться чему-то на шестидесятой трассе?..
Меньше чем через два часа появился первый указатель, сообщающий, сколько миль осталось до Сайлент Хилла. Дирол старательно не смотрел, но, кажется, увидел темные потеки (и представил, как мальчик с разноцветными глазами приставляет к голове приятеля растопыренные «викторией» пальцы, как кроличьи ушки).
Еще через полчаса появился туман, сыро липнущий к окнам автомобиля.
Еще через полчаса детектив Форрест кого-то сбил.

Автомобиль тряхнуло два раза — когда передние и задние колеса проехались по внезапному препятствию. Дирол издал утробный звук, похожий на отрыжку, и на мгновение решил, что сейчас его стошнит. Но все эти мысли и ощущения исчезли, когда он понял, что детектив даже не собирается останавливаться.
— Что вы делаете! — Дирол редко позволял себе повышать голос. Потому что (а может, как раз из-за этого) собственный крик казался ему пронзительным, почти истеричным.
— Всего лишь кролик, — пробормотал Форрест, не отрывая взгляда от дороги. — Знаешь, такой, как из мультика, который все время повторял: «Э-э, в чем дело, док».
Дирол молча вцепился в руль, заставляя автомобиль круто вильнуть. Детектив выругался, ударил по тормозам, и перехватив руки Дирола, зашипел тому прямо в лицо:
— Совсем поехавший?!
— Немедленно возвращайтесь! — ничуть не хуже зашипел Дирол в ответ. — Это был не кролик и даже не олень! Не... не смейте оскорблять меня, думая, что я поверю в вашу чушь! Разворачивайтесь!
Форрест молча покачал головой.
— Надо торопиться, — сказал он. — Сирена скоро запоет.
Дирол настолько не ожидал от него таких слов — произнесенных, вдобавок, очень тихим и очень мягким голосом, — что замолчал. А потом разжал кулаки, показывая, что больше не будет дергаться — но Форрест его не отпустил (руки у него были очень холодные; как будто вся кровь в этом теле остыла).
— Вы не детектив, — сказал Дирол. — Почему я сразу не догадался. Я ждал полицейского, а пришли вы. Как волк по более короткой тропинке.
Он представил, как долго и безуспешно звонит в дверь... да, наверное, девушка. На дела, связанные со сбежавшими подростками, чаще отправляют женщин, по крайней мере, так казалось Диролу.
Она в форме, как положено. И она обходит дом, наведывается к соседям. И уходит.
— Ты поэтичный, — сказал недетектив.
— Кто вы? — спросил Дирол. — Вы из Сайлент Хилла, верно? Вы похитили Тика? И когда, черт возьми, вы успели сменить галстук?
Последний вопрос вырвался у него сам и прозвучал так нелепо, что Дирол замолчал.
Но все же, сейчас он отчетливо помнил, что когда недетектив Форрест, этот злой волк, зашел в дом, его галстук был черным, как и прочая одежда.
А когда они отправились в путешествие, он уже был красным.
Кем надо быть, чтобы удивляться чему-то на шестидесятой трассе?..
Сзади на багажник что-то рухнуло. Или кто-то с размаху прыгнул. В любом случае, удар был пугающе силен — и Форрест, выругавшись, отпихнул Дирола от себя и вжал педаль газа. Автомобиль несколько раз мотнуло из стороны в сторону, но потом он выправился. Форрест все увеличивал скорость, и мотор начал натужно подвывать, как обиженное животное.
Дирол сильно сдавил пальцами виски.
Он успел увидеть то, что ударило автомобиль. У него не было рук, голова напоминала скомканные тряпки с отчетливым следом от шин.

Дирол зажал нервно дрожащие ладони между коленями, глядя строго перед собой. В окно, например, лучше вообще было не смотреть — из-за тумана казалось, что автомобиль никуда не движется.
— Я не мог ничего видеть, — сказал Дирол.
— Просто кролик, доктор. Я же говорил, это просто кролик.
Этот голос принадлежал не Форресту. Он был выше, мягче, холоднее, и Дирол с усилием повернул голову, отчетливо слыша скрип шейных позвонков.
За рулем сидел... наверное, можно было бы предположить, что это ангел. Белоснежный, как и положено. Белые волосы, вьющиеся, как у херувимчиков с картин, белая кожа, белая одежда — и красный галстук. И глаза тоже красные.
Альбинос подмигнул замершему Диролу, широко улыбнулся и вдруг медленно, красуясь, убрал руки с руля.
— Падать несложно, доктор, — сказал альбинос своим очень мягким и очень холодным голосом. — Упасть каждый может.
Дирол ясно представил, как дорога впереди разверзается — как голодная пасть (как бы потасканно это ни звучало). И автомобиль летит вниз, отчаянно вращая колесами, будто желая зацепиться ими за воздух и поехать.
А в следующую секунду голос Форреста спросил:
— Доктор?
Дирол моргнул. Недектив был тут: держал обе руки на руле и даже дисциплинированно смотрел больше на дорогу, чем на пассажира.
— Э-э, в чем дело, док, — сказал он, и Дирол, сдерживая истерический смешок, помотал головой, но Форрест не отставал.
— У тебя сейчас были странные глаза. Как будто ты что-то не то увидел.
Я увидел другого, мог бы сказать Дирол. Но он помнил, как Форрест говорил: «Тихо, доктор. А то накличешь. Другого-то».
Дирол не верил в мистику. Не верить в мистику проще простого, когда ты живешь вполне себе обычной жизнью, и Тик — самое таинственное, что с тобой приключалось.
Но правила, наверное, меняются, когда ты съезжаешь на трассу под номером шестьдесят. Которой, если постараться и вспомнить, рядом с городом Эри, штат Пенсильвания, никогда не было.
— Доктор?
— Я не мог ничего видеть, — сказал Дирол. И Форрест дружески кивнул ему.
Через сорок минут они проехали знак — фигурно вырезанную доску, серебристо отсвечивающую в тумане. «Добро пожаловать в Сайлент Хилл», гласил знак. Дирол смотрел во все глаза, но распятого кролика не было, и это заставило его с облегчением перевести дыхание.
Если бы он оглянулся, если бы случайно бросил взгляд на боковое зеркало, то увидел бы, что кролик все же был, просто с другой стороны... но внимание Дирола было привлечено налипшими на стекло хлопьями, которые растирались дворниками в длинные темные полосы.
— Что это? — спросил Дирол. — Неужели снег?
— Пепел, — ответил Форрест. — Достопримечательность Сайлент Хилла. Добро пожаловать, кстати. Ты угадал, доктор, я отсюда родом.
Город надвигался на них из тумана, как громадное темное животное, нагромождение форм, странно перетекающих одна в другую. Туман искажал перспективу, и очертания зданий уродливо оплывали, как воск на горящей свече. Дирол, в общем, так и не сумел себя заставить вежливо ответить на приветствие.
Сбросив скорость и попетляв по улицам, Форрест, наконец, заглушил мотор. С прежней галантностью он распахнул перед Диролом дверцу и даже подал руку, но Дирол фыркнул и выбрался сам.
Сайлент Хилл окружил его, облепил туманом и странными белыми сумерками. Пепел немедленно оставил пятна на светлом плаще.
Форрест взглянул на часы и сам себе кивнул.
— Доктор, — сказал он приглушенно. — Сейчас мне надо будет уйти.
Дирол в ответ едва снова не рассмеялся истерически. Ну конечно, что может быть лучше — попасть в город, ставший, на минуточку, прототипом серии игр в жанре хоррор, и быть брошенным.
Форрест покровительственно похлопал его по плечу.
— Не разводи панику, — сказал он. — Я привез тебя в парк аттракционов, погуляешь здесь с полчасика, а там и я вернусь.
Дирол отступил на шаг, машинально отряхивая плащ там, где коснулась его рука Форреста.
— Разве у меня есть выбор! — сказал он. Форрест по-волчьи оскалился.
— Верно, доктор. Нет выбора. Не волнуйся, ты и не заметишь, как пройдет время.
Он снова взглянул на часы.
— Скоро ты услышишь сирену. И поверь мне на слово: нет ничего лучше, чем застать ее в парке аттракционов.

Автомобиль канул в тумане и пепле. Дирол переступил с ноги на ногу, зябко (хоть он и не ощущал холода) пряча руки в карманы. Разум и в немалой степени гордость говорили ему, что он должен вот так простоять... ну, полчаса, как минимум. Потом еще минут пятнадцать-двадцать. До возвращения Форреста.
«Главное, не превратиться к тому времени в пепельный холмик». — Дирол поморщился. Серые хлопья касались лица, и невозможно было отделаться от ощущения, будто он идет через паутину.
Инстинкты же повелевали: беги. Спасайся. Спрячься. Молись. Постарайся убить себя раньше, чем тебя найдут.
Дирол нервно поежился. Последняя мысль была такой четкой, такой, можно сказать, громкой, что ее как будто нашептали ему в ухо. Как там говорят? Ангел с плеча. Да, белый ангел (белая одежда, белые волосы, белая кожа) коснулся его левого плеча, улыбнулся и прошептал: «Падать легко».
Дирол снова поежился и огляделся. Сначала просто, почти незаметно стреляя глазами по сторонам. Потом уже почти развернулся на месте, роняя с плеч пепел.
Никого. Конечно, никого.
Почему, почему никого нет. Это же город. Рядом парк аттракционов. Пусть туман и пепел — Форрест сказал, что это местная особенность, горожане Сайлент Хилла, наверное, должны были к ней привыкнуть.
Почему никого нет?..
Дирол сглотнул. В воздухе не пахло гарью, но во рту уже давно появился привкус, напоминающий о зажаренных до углей тостах. Ему показалось, что недалеко от него в тумане обрисовалась фигура (безрукая, голова — как ком смятых тряпок), но сколько он ни вглядывался, напрягшись для рывка, ничего не увидел.
А потом зазвучала сирена.
Дирол сначала решил, что это обман слуха. Туман играл шутки с его зрением, пепел — с осязанием. Почему бы городу не обмануть и его слух? Но звук нарастал, нарастал, нарастал до тех пор, пока Дирол не ссутулился, закрывая голову руками, — и затих.
Дирол медленно выпрямился, неосознанно трогая руками уши, — в глубине души он был уверен, что у него лопнули барабанные перепонки. Крови на пальцах не было, и почему-то это не успокоило. Как будто если бы его голова взорвалась от звука сирены, было бы правильнее и нормальнее. А так...
А так он стоял посреди тумана и видел: Сайлент Хилл изменился.

Сначала Дирол просто понял, что пепел отрывается от земли и уплывает строго вверх, будто нанизанный на нитку. Из серого он превращался в черный, и вскоре Дирола окружили большие траурные хлопья с тлеющими краями, неспешно ползущие в небо со звуком шелестящих лапками насекомых.
Дирол сглотнул и пожалел об этом — вкус подгоревших тостов в его рту сменился на другой, вязкий. Как будто он порезал язык и теперь жует угли напополам с кровью.
Надо бежать.
Нельзя оставаться в этом месте, оно... оно противно человеческой природе.
Надо остаться.
Нельзя бежать из этого места... Тик где-то тут.
Дирол огляделся еще раз — туман, черные хлопья. Как будто вместо асфальта под ногами была сгорающая бумага. Сделав шаг в сторону парка, Дирол убедился — примерно так оно и есть, асфальт коварно прогибался. По идее, жара должна была бы стоять страшная, но ничего подобного Дирол не ощущал.
Он сделал еще один шаг, повторяя про себя: «Сирену надо слушать в парке, в парке, слушать в парке».
Он надеялся, что недетектив Форрест дал ему подсказку, ключ к спасению. Иначе... иначе он мертв вот уже несколько минут, и все его действия суть лишь судороги.
По асфальту, напоминающему натянутую над пропастью ткань, Дирол добрался до решетки, ограждающей парк, и обеими руками вцепился в ржавые прутья. Уверенности ему это не придало ни грамма.

А потом за его спиной раздались шаги. Некто шел — кажется, все же мимо — волоча за собой что-то тяжелое и металлическое. Шаг — взвизг металла по асфальту. Шаг — взвизг металла. Дирол сглотнул. От звуков веяло такой угрозой, что трудно было дышать. Как будто к носу и рту прижали плотную тряпку. Или притопили в ванной. Или засунули в зубы кляп и через минуту подключат электроды к вискам. Или...
Дирол осторожно потряс решетку, и та отозвалась совершенно неожиданным грохотом, заставившим подпрыгнуть на месте. Шаги и скрежет затихли, и означать это могло только одно — его услышали.
И правда, спустя томительно долгую паузу, за которую нервы Дирола превратились в мочало, звуки стали приближаться.
Дирол дернулся, чтобы побежать, но потом остановился и посмотрел на решетку внимательнее. Расстояние между прутьями казалось достаточно широким, и очень не хотелось думать, что это оно только казалось.
Дирол быстро скинул с себя плащ — все равно было тепло — и, скомкав, пропихнул на другую сторону. Шаги приближались, неторопливые и неотвратимые. Шаг — взвизг металла. Шаг — взвизг. Дирол начал протискиваться между прутьями... и замер. Ему послышалось рычание с той стороны, как будто в тумане затаились койоты. Он сам не понял, почему был уверен, что это именно койоты, он их только по телевизору видел... и то те звери могли быть не койотами, а какими-нибудь собаками. Он вслушивался, но шаг-взвизг раздавалось все громче. Почти оглушительно. И Дирол решительно потащил себя дальше между прутьев. Пуговицы на рубашке застряли, заставив пожалеть, что он не снял и ее тоже, но хватило одного сильного рывка, чтобы часть оторвалась и бесшумно рассыпалась по асфальту и сырой земле со стороны парка.
А вот с головой все не было так просто. Голова застряла.
Диролу стало очень жарко — и очень стыдно. Настолько, что стыд перевесил страх. Так что увидев, как из тумана на него надвигается высокая фигура, Дирол не испугался.
Шаг — взвизг. Шаг — взвизг.
Тишина.
Он стоял и смотрел на Дирола — исполинский, с мощными руками и маской в виде пирамиды, вытянутой вперед (и напоминающей потому звериное рыло... морду койота, может быть). Определенно смотрел, и это был взгляд судьи, и он отчетливо признал Дирола виновным.
Медленно-медленно, с усталым скрежещущим звуком пирамидоголовый начал поднимать то, что тащил за собой — огромный меч, покрытый ржавчиной. Он поднимал и поднимал его, целую тысячу лет, и целую тысячу лет Дирол, упершись руками в прутья, пытался вызволить застрявшую голову, чувствуя, как горят щеки и уши.
Острие меча замерло, воздетое, еще на тысячу лет, скрываясь в тумане. А потом по плавной дуге пошло вниз — так быстро.
Дирол не знал, как ему удалось дернуться вниз и не попасть под удар. Железные прутья срезало, как тростинки. Пирамидоголовый недовольно лязгнул и снова начал медленно поднимать меч.
Диролу пришлось нелепо подпрыгнуть, чтобы, наконец, освободиться, и он, забыв про плащ, рванул прочь. Рубашка, лишившаяся пуговиц, хлопала, по шее струилась кровь из порванного уха. Дирол бежал по тропинке, и когда та свернула, он тоже инстинктивно свернул. И снова. И снова. Пока не обнаружил, что бежит обратно к решетке. Остановившись, Дирол рванул в другую сторону, через влажно чавкнувшую грязь, оказался на другой дорожке и замер, соображая, что делать. Если бежать напрямик, то его следы на сырой земле заметить будет проще простого. К тому же, увязая в грязи, далеко не убежишь.
Но дорожки. Дирол бегло осмотрелся. Дорожки парка извивались и переплетались, как спаривающиеся змеи. Ни одной прямой линии — сплошь изгибы, от которых кружилась голова.

— Доктор, сюда!
— Тик! — Дирол сам ужаснулся тому, как прозвучал его голос — как будто по асфальту с металлическим взвизгом протащили что-то тяжелое. И бросился на зов. Нашлась даже услужливо распрямившаяся дорожка.
Тик... был здесь, рядом, сидел на парковой скамеечке с самым беззаботным видом, как будто не было скользящего вверх пепла, не было забивающего легкие тумана.
Не было нелепой твари, шастающей совсем рядом.
Дирол сначала принял ее за притащенную неведомыми монстрами в парк кровать, заваленную грязным тряпьем. Но потом оказалось, что оно движется, что вместо пары ножек у нее есть руки с совершенно человеческими кистями, с изящными пальцами, которые можно было бы назвать аристократическими, если бы не постоянные, насекомые какие-то движения.
То, что Дирол принял за гору тряпья, оказалось одеялом цвета ржавчины, цвета запекшейся крови. И там, под одеялом, кто-то был.
Кто-то двигался там... двое. Совершенно определенным образом. Там, под одеялом, кто-то кого-то насиловал, и кто-то пытался отбиться, и не мог.
И эта тварь, эта химера ходила вокруг Тика, описывала круги, копошилась своими длинными пальцами в грязи и иногда издавала звук, похожий на сдавленный вскрик.
Дирол безумно огляделся. Ему бы... Господи, ему бы хоть фонарик. Зажигалку. Переносное радио. Недетектива Форреста, у которого определенно был с собой пистолет. Что угодно, Господи!..
Впрочем, он готов был броситься на тварь с голыми руками. Повалить ее на землю и пинать ногами до тех пор, пока тедвоенеперестанутшевелитьсяблядь!..
— Доктор, не глупи.
Ангел-альбинос появился рядом, положил руки Диролу на плечи, и это прикосновение неожиданно превратило того в безвольную, бессильную куклу.
— Успокойся, — повторил альбинос. — Я позвал тебя специально, чтобы ты убедился, что с ним все хорошо.
Его голос и в самом деле легко было принять за голос Тика.
Дирол медленно, рывками, обернулся к альбиносу, не в силах заговорить, но внутри себя вопя, что небезопасно. Никогда, черт побери, не было безопасно, ни единой секунды!
— Да смотри же ты!
Альбинос снова заставил его развернуться обратно, и Дирол почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Тварь шла прямо на Тика — останавливаясь, медленно, постоянно приседая на задние лапы (на ножки — вполне похожие на человеческие), что-то разыскивая в грязи и сдавленно вскрикивая. Но приближаясь неумолимо.
— Смотри.
Альбинос переместил руки на пояс брюк Дирола, положил подбородок на его плечо.
— Смотри.
Тварь прошла сквозь Тика. Тот даже не среагировал, продолжая вглядываться куда-то в небо и щурить глаза, будто в лицо ему светило солнце.
— Они не видят друг друга. — Альбинос тихо засмеялся в ухо Диролу. Его дыхание было как здешний туман.
— А если бы и видели, — продолжил он, — то Роше не стал бы причинять ему вред... по многим причинам, кто-нибудь объяснит их тебе позже, я думаю. Но должен сказать одну вещь. Роше прекрасно видит тебя.
Химера, которую язык не поворачивался назвать человеческим именем, теперь вполне прицельно шагала, переваливаясь, в их сторону.
Руки альбиноса все еще отнимали у Дирола любую способность двигаться, и он зажмурился.
— Не бойся, — сказал альбинос. — Сейчас я тебя спасу.
Дирол почувствовал толчок в спину, сделал несколько спотыкающихся шагов... и провалился.

Полет был коротким и завершился практически безболезненно. Дирол, конечно, не приземлился на ноги, как пресловутые кошки, но даже не ушибся особо, только окончательно перепачкался. Встав и убедившись, что вокруг никого, и дыры над головой тоже нет, Дирол принялся отряхиваться (безуспешно), думая, что вскоре сам станет похож на одного из обитателей этого города.
Он оказался в коридоре — стены с облупившейся краской, двери с полустершимися номерами. Дирол склонил голову, испытывая смутное ощущение узнавания, а потом едва не хлопнул себя по лбу. Конечно, подобные коридоры были ему знакомы!
Он попал в больницу.
Дирол прислушался, но в здании царила тишина. И Дирола это почему-то уверило, что он один.
...По крайней мере до этого все встреченные монстры издавали звуки. Предупреждали о себе. С их стороны это было очень даже любезно.
Дирол прошелся по коридору из края в край и нашел то, на что рассчитывал — план больницы. «Госпиталь Брукхэвен» гласили выцветшие буквы, написанные от руки. Дирол сощурился, всматриваясь в карту.
Три этажа и подвал, планировка самая обычная. Кружок с надписью «Вы здесь» сообщал, что Дирол на третьем этаже. На первом же этаже палата С4 была обведена красным: «Вам сюда». Буквы выглядели такими же выцветшими, как и вся карта. Дирол нахмурился. Красный. Отвратительный цвет.
Он отвел глаза, размышляя, а когда снова взглянул на карту, палата С4 была помечена черным размашистым крестом. «Вам сюда!!!»
И конечно, самым разумным было разыскать в палатах что угодно, что сошло бы за оружие, и бежать прочь.
Дирол вздохнул. Судя по тому, что он успел узнать про этот город, его все равно направят туда. Сейчас вот попросили, можно сказать, по-хорошему. А потом просить не будут.
Но палаты он все же обыскать попытался. Часть была заперта, часть встретила пустотой и заброшенностью. Один раз Дирол увидел скальпель, с ужасной нарочитостью лежащий на полу. Скальпель был проржавевший и зазубренный, и Дирол как-то мимоходом задумался, что, если придется применять его против врагов, бить надо будет в глаза. Или в шею. И он не сможет. Но подобрал скальпель все равно и пошел к лестнице вниз, неловко держа руку на отлете.
Звук шагов отдавался эхом, и Дирол поневоле старался ступать медленнее и тише. Он почти крался, прислушиваясь к окружающей тишине, и сам себе напоминал преступника. В конце концов, он остановился посреди лестницы, два раза глубоко вздохнул и зашагал, не скрываясь. Все равно в госпитале Брукхэвен определенно не было ни единой души, кроме него.
И того, кто ждал его в палате С4.
Оказавшись на первом этаже, Дирол сначала все же дошел до выхода. Дверь была не заперта, за порогом клубился туман — без ползущего вверх пепла.
Он волен был уйти, но не без внутренней дрожи отступил и направился к палате — перед дверью которой и замер. А потом зажмурился и постучал.
— Войдите, — откликнулись из палаты. Дирол стиснул в вспотевшей ладони скальпель.
Голос звучал очень обыденно. Как будто он, Дирол, пришел осматривать пациента.
— Войдите, доктор. Не бойтесь.

В палате царил полумрак, и Дирол замер на пороге, осматриваясь.
— Я здесь, — любезно окликнули его, и в дальнем от себя углу Дирол увидел... ну, сначала он принял это за кучу грязного тряпья.
Однако она шевельнулась, свет и тени легли по-другому, и Дирол увидел человека — с такими длинными волосами, что они укрывали его, как плащ. Волосы падали и на лицо, и человек поднял руки, чтобы убрать пряди, которые, кстати, выглядели неожиданно ухоженными.
Руки у человека были скованы. Пальцы на правой беспокойно (насекомо) шевелились, на левой, напротив, были плотно сжаты лодочкой и, похоже, не обладали подвижностью.
— Ронднуар Ферреро, — представился человек. — Пожалуйста, доктор, возьмите стул и присаживайтесь, где вам удобно. Дверь оставьте открытой и будьте готовы бежать в любой момент.
Дирол издал нервный смешок и ответил, невольно подлаживаясь под изысканный стиль речи Ронднуара Ферреро:
— Тогда, с вашего позволения, я останусь на ногах.
— Воля ваша, — Ронднуар подпер парализованной рукой подбородок и, моргая редко-редко, как жаба, уставился на Дирола. Он чем-то напоминал недетектива Форреста — такой же слишком красивый и с непривычным цветом глаз. Они у него были желтые-желтые, как золотая фольга.
— Полагаю, у вас есть вопросы, — сказал Ронднуар. — И полагаю, вы в некотором затруднении, решая, который задать первым. Позвольте мне сначала рассказать то, что я знаю, а потом посмотрим по обстоятельствам. В конце концов, у нас немного времени.
Дирол кивнул. Ему, очевидно, собрались предложить если не всю картину целиком, так хотя бы кусочки ее.
— Вы уже встречали Рафаэлло, не так ли? — спросил Ронднуар.
В мозгу Дирола немедля возникла цепочка: «белый ангел» — «Рафаил?» — «Рафаэлло»
— Я встретил сегодня множество... личностей, — медленно сказал Дирол. — Но, полагаю, вы о юноше-альбиносе?
— Да. Рафаэлло Ферреро. Наш с Роше приемный сын.
— Роше!.. — Дирол напрягся, невольно выставляя руку со скальпелем вперед.
— Его вы тоже видели? — Ронднуар покачал головой, едва заметно улыбаясь. — У вас, кажется, и впрямь был насыщенный день.
— Там был Тик! — Дирол почувствовал, что задыхается и прикусил язык, чтобы вернуть себе контроль над паникующим организмом. — А рядом бродил этот... оно. Роше. А ваш приемный сын отправил меня сюда!
— Тик, — повторил Ронднуар. — Доктор, сделайте два шага назад, будьте добры, а то мне трудно сосредоточиться.
Дирол повиновался с удовольствием.
— Если я правильно понимаю, кто такой Тик, ему ничто не грозит. Роше всегда придерживался определенных правил. В частности, не трогать женщин и мужчин младше тридцати. Как ни странно, эти правила он соблюдает и в своем нынешнем состоянии.
Голос Ронднуара стал тише.
— Фактически... в своем нынешнем состоянии он очень счастлив. Я стараюсь ему не завидовать, но иногда...
Он вдруг сердито покачал головой.
— Времени мало. Отойдите еще на шаг, доктор, и слушайте.

Никто не знал, откуда в заброшенном доме в комнате триста два появился ребенок. И сколько он там пробыл. Достаточно долго, в любом случае, чтобы искренне считать комнату триста два не просто своим домом, но своей матерью.
Его нашли, когда ему было приблизительно пять. Он с грехом пополам умел говорить, и даже знал счет, но не умел одеваться. И у него были большие трудности с распознаванием людей.
(— Ему потребовался месяц, чтобы научиться отличать мужчин от женщин.
Дирол заставил себя не отреагировать словами: «Какой интересный случай!»)
Ребенка, названного Рафаэлло, несколько раз отдавали на воспитание в разные семьи — из которых он неизменно сбегал к своей «настоящей матери». Потом его усыновили братья-близнецы Ферреро.
(— Фактически, его приемным отцом является Роше, конечно же, не я. И... так странно, доктор. Я до сих пор не знаю, зачем он это сделал. И тем более не знаю, как у него получилось).
Роше решил проблему с побегами легко и просто — близнецы и Рафаэлло переехали жить в квартиру триста два.
(— И как у него получилось это, я тоже не знаю).
Образцовой семьи у них, конечно, не вышло.
(— Я полагаю, вы как-то интерпретировали нынешний образ Роше, доктор?
Дирол прочистил горло, чувствуя, как его рот сам собой искривляется в гримасе отвращения.
— Правильно, — сказал Ронднуар, и из-за его тона, может быть, Диролу показалось, что он понял про техдвоихпододеялом что-то еще).
Но они старались. У Рафаэлло были учителя, доступ к любой информации, которую он желал... Видимо, где-то тут близнецы и сделали упущение.
(— У нас был нелегкий период, доктор. Поймите).
И пока длился нелегкий период, Рафаэлло, которому к тому моменту исполнилось восемнадцать, убил девятнадцать человек.

— Господи!.. — Дирол старался не прерывать историю, но тут не выдержал. В конце концов, этот Рафаэлло находился недалеко от Тика!
Ронднуар равнодушно пожал плечами.
— Он вел дневник, и по всему выходило, что я и Роше — мы должны были стать последними жертвами.
— Жертвами, — повторил Дирол механически.
— Ритуальными, — уточнил Ронднуар. — Я не знаю, где он нашел подобные знания, но факт есть факт. Чтобы совершить задуманное, ему нужно было убить двадцать одного человека.
— Тик, — прохрипел Дирол. — Я... мне надо!..
Ронднуар нахмурился.
— Доктор, вы не слушаете! Во Тьме никто не тронет Тика, потому что хозяин Тьмы — Рафаэлло! А в Тумане он может разве что заблудиться.
— Да откуда такая уверенность?! — Дирол пошел прямо на Ронднуара, намереваясь, наконец, задавать вопросы, которых рассказ о Рафаэлло только добавил. — Что за Тьма и Туман?! Как... как мне найти Тика?
Ронднуар вжался в угол и вдруг очень по-звериному оскалился.
— Отойдите, — потребовал он напряженным голосом.
— Вы меня боитесь? — спросил Дирол и хохотнул. Чудеса какие, в этом городе он тоже способен кого-то напугать.
— Нет, идиот, я вас не боюсь! — голос Ронднуара, тем не менее, отчетливо вздрагивал. — Остановитесь хотя бы!
Дирол остановился.
— Вы спрашиваете про Туман и Тьму так, будто сами приехали не по шестидесятому шоссе, — прошипел Ронднуар. — Что, вам просто так захотелось прибить кролика к дорожному знаку?
Дирол почувствовал настоятельную потребность ударить кулаком в стену. Или, может быть, удариться о стену лбом.
— Что?.. — сказал он растерянно. — Я не... Там были кролики, но мы...
Ронднуар попробовал вжаться в свой угол еще сильнее.
— Тик оставил для вас дорогу? Это мило, доктор. Вы любимы.
Дирол представил, как Тик сворачивает кролику шею, как берет заранее приготовленные гвозди — и его затошнило. С трудом сглотнув комок в горле и пережидая, когда перед глазами перестанут плавать цветные пятна, Дирол сказал:
— Нет.
Это не Тик. Это Рафаэлло. Наверняка он открыл путь, и он, Дирол, и Тик, и недетектив Форрест просто последовали по нему.
— Уходите! — гневный выкрик Ронднуара привел его в чувство. Дирол успокаивающе выставил ладонь вперед.
— Я ничего вам не сделаю, обещаю!..
— Глупец! — Ронднуар тряхнул головой и тяжело, упираясь плечом в стену, поднялся. Волосы его были еще длиннее, чем казалось Диролу. Пряди не просто доставали до пола, они и расстилались по нему.
Завыла сирена.

Потрепанный, но вполне себе благопристойный облик госпиталя тут же начал меняться. Он облетел, как шелуха, сгорел, обнажая стены, на которых надписи, тускло светящиеся красным, ползли, ползли, ползли неспешно по спирали.
Дирол с дрожью отвел от живых букв глаза и посмотрел на Ронднуара — тот, кажется, не изменился. Разве что глаза потемнели до того цвета, который именуют янтарным.
— Вы... — сказал Дирол — и замер, не зная, как продолжить.
«Вы в порядке?»
Или «Вы не собираетесь меня сожрать?»
Через секунду он получил ответы на оба вопроса. Ронднуар был не в порядке. И он определенно собирался сожрать Дирола.
Он рванулся вперед, издав утробный рык, и Дирол шарахнулся от него, зажмурившись и выставив перед собой скальпель. Он не надеялся убежать, сразу поняв, что при такой скорости Ронднуар догонит его в два счета.
Но ничего не произошло. Дирол слышал рык, и слабое потрескивание, и влажные шлепки — с такими на пол могут капать крупные капли слюны.
Открыв глаза, он увидел Ронднуара, бессильно щелкающего зубами. Его волосы, как оказалось, были привязаны к кольцам, вкрученным в стену у самого пола, удерживая Ронднуара не хуже цепей.
Впрочем, он был все еще на расстоянии удара... и сообразил это. Взметнулись скованные руки — парализованная левая превратилась в подобие богомольей клешни — и Дирол едва успел увернуться. Острый конец клешни задел его, прочертив яркую полосу на подбородке и груди, и Дирол спиной вперед вылетел из палаты и захлопнул дверь.

В ответ на это распахнулись двери других палат, и в коридор начали выходить... ну, персонал госпиталя. Медсестры. Они выползали из дверей на подгибающихся ногах, глухо вздыхали через замотанные грязными бинтами лица, двигались совершенно не по-человечески, судорожными рывками, как будто ими управлял неопытный кукловод.
Дирол устало прислонился к двери, чувствуя, что вот-вот, и он сорвется каким-нибудь неприятным способом. Падать, в конце концов, легко.
— Уйдите, — сказал он. Медсестры ответили волной вздохов, и их головы с пугающей синхронностью повернулись к Диролу. Медсестра, что вышла в коридор первой и, можно сказать, возглавляла всю стайку, выбросила руку вперед, и воздух свистнул под лезвием ножа. В тот же момент головы медсестер повернулись в ее сторону.
Дирол задержал дыхание и сделал осторожный шаг назад. Медсестры тревожно вздохнули и покачнулись. Дирол замер, и потянулись мгновения мучительной тишины. Медсестры оставались на месте и практически не шевелились — иногда только то одна , то другая начинала нервно дрожать, как мертвая лягушка, через которую пропустили ток.
Дирол взглянул на скальпель у себя в руке. Взглянул на стайку, перекрывающую путь к выходу. Что ж, ему оставалось надеяться, что он правильно понял принцип их функционирования.
Переборов отвращение, он прижался к стене, сквозь рубашку чувствуя движение надписей, размахнулся и отшвырнул скальпель как можно дальше в конец коридора.
Услышав дребезг, медсестры всполошенно охнули, многие вскинули руки с ножами. Стая сделала несколько неровных шагов и постепенно затихли, заставив Дирола горько пожалеть, что он не набил карманы каким угодно мусором.
Чтобы добраться до выхода, ему надо было как-то пройти мимо как минимум пятерых медсестер. А те волновались. Почти все нервно дрожали, и вздохи-всхлипы слышались чаще.
Дирол вдруг понял, что чувствует их запах. До этого в Сайлент Хилле не пахло почти ничем, а теперь обоняние Дирола отчетливо тревожило — болезнь, грязные бинты... и мяты.
Ему пришлось укусить себя за язык, чтобы не фыркнуть яростно.
«Спокойно. Это приманка. Просто приманка, чтобы ты разволновался и совершил ошибку».
Волноваться, впрочем, дальше уже было просто некуда. Диролу и без того казалось, что его нервы покрылись коростой, и чувствительность что тела, что духа неуклонно снижается.
Он медленно, медленно сделал скользящий шаг вдоль стены, отчаянно надеясь, что ближайшей к нему медсестре не приспичит сменить одну нелепую позу на другую. Не приспичило, но по стае опять прокатилась волна вздохов, и Дирол остановился. Локоть одной из медсестер едва не касался его, и можно было почувствовать идущий от ее кожи жар.
Дирол отвесил себе мысленного пинка. Получится. Все получится. Надо сцепить зубы, дышать через раз и, может быть, попробовать присесть. Медсестры, кажется, размахивали ножами беспорядочно, так что шанс был.
Дирол попробовал переместиться еще на шаг, к более свободному пространству. Оттуда, может, получится сбежать. Если толкнуть одну из медсестер прямо в общую кучу, то есть шанс, что они сцепятся друг с другом.
— Доктор, вниз!
Дирол, не раздумывая, повиновался, просто упав на колени.
В следующий момент одна из медсестер рухнула с простреленной головой. Остальные же слаженно, как один человек, развернулись и тонко, яростно завыли.
Убивал недетектив Форрест красиво. Стрелял, заложив одну руку за спину, как будто был на полигоне. На каждую медсестру приходилось по два выстрела — в живот и голову.
— Доктор, — прекратив на мгновение стрелять, крикнул недетектив. — Вставайте и добивайте тех, кто упал! Это просто, достаточно хорошего пинка в грудь!
Дирол не стал тратить силы, чтобы кричать в ответ «Вы с ума сошли!» Он видел, как первая из упавших медсестер, начала скрести по полу дрожащими пальцами.
От удара она горько, обиженно вздохнула и как-то обмякла, напоминая теперь огромную медузу, выброшенную на берег. Дирол вздохнул точно так же и перешел к следующей.

Когда с медсетрами было покончено, Дирол поднял глаза на недетектива. Через переносицу у того шел порез, кровь дорожками сползала по лицу.
— Вам не идет красный, — услышал Дирол свой голос — как будто со стороны. — Ужасный цвет.
— Еще насчет глаз моих пройдись, — огрызнулся Форрест, впрочем, вполне дружелюбно. — Куда ты сбежал?
— Я сбежал?! — Дирол уловил в своем голосе истерику и постарался взять в себя в руки. Следя, чтобы тон не сбивался на скандальный, он проговорил:
— Я ждал вас в парке. Как вы и сказали.
— Я сказал?! — Форрест нахмурился, ругнулся полушепотом и принялся оттирать с лица кровь. — Давай-ка выйдем, доктор. На улице спокойнее.
— Сомневаюсь, — вздохнул Дирол, но позволил ухватить себя за руку пониже локтя и уволочь на выход.
К госпиталю медленно тащился пирамидоголовый.
И теперь уже Дирол вцепился в руку недетектива Форреста и втянул его обратно за дверь.
— Доктор?
— Послушайте, этот... он очень опасен! — Дирол содрогнулся, вспоминая вид занесенного над его головой меча.
— Меня он не тронет.
Недетектив Форрес исчез, и на его месте стоял, заложив руки за спину, Рафаэлло. Дирол услышал собственный глухой стон.
— И, пока я не скажу, он не тронет и тебя. Так что не бойся, доктор, выходи, мне на улице нравится больше.
Дирола снова потянули наружу. Как и в прошлый раз, прикосновение Рафаэлло отняло у него все силы, и он поплелся следом, как привязанный.
Рафаэлло вывел его на крыльцо госпиталя, огляделся и с видимым удовольствием потрепал Дирола по плечу.
— Мне очень нравится твоя Тьма, доктор.
Дирол что-то промычал.
— Я вижу все здесь совсем не так, как ты. — Рафаэлло склонил голову к плечу, мечтательно опустив белые ресницы. — Моя Тьма — это метро, и лес, и соседние с Матерью комнаты... Но у тебя тоже очень здорово! Все такое... — Он неопределенно обвел рукой замершего пирамидоголового, закинувшего меч на плечо, и госпиталь в целом, — символичное!
Дирол устало выдохнул. Да уж. Символичное.
— Я ведь не хотел тебя брать с собой, — доверительно сообщил Рафаэлло, наклоняясь к Диролу (кажется, ему нравилось вторгаться в личное пространство других людей). — Но когда я достучался до брата, когда он услышал меня, то и я услышал его! Его голова была полна тобой, доктор. Тебе повезло. Это, знаешь, как будто любовь.
Диролу хотелось смеяться и кричать, но ладонь Рафаэлло лежала на его плече, и он мог только слушать.
— И я решил взять тебя с собой. В конце концов Ферреро-нижний ошибся. — Рафаэлло стал похож на ребенка, сообщающего страшную тайну, он даже артикулировать начал старательнее. — Я убил двадцать человек. Теперь мне нужен только один.
Бледный палец больно уперся в гортань Дирола.
— Он успел тебе рассказать, что Мать сожгли? Заперли меня в ней и сожгли! — Голос Рафаэлло вздрогнул, и он часто заморгал, как будто борясь со слезами. — Наверное, нет. Так оно и было. Заперли и сожгли.
На его лице на мгновение проступило другое — один сплошной ожог и пустые глазницы.
— Но я не мог позволить себе умереть. Я разделил свое... как это называется? — душу! Свою душу. И одну половину принял в себя Марс Форрест.
Лицо Рафаэлло снова изменилось — отчетливо проступили черты недетектива Форреста: пустые глаза и безвольно приоткрытый рот. Любой бы сказал, глядя на его лицо, что этот человек мертв.
— Мать могли оживить не всякие смерти, — торопливо добавил Рафаэлло, снова принимая свой облик и как будто оправдываясь. — У каждой смерти — своя тема, и одной из тем должно быть Служение. Марс сам не понял, насколько он прекрасно подошел. По правде сказать, он даже не понял, что умер. — Рафаэлло неодобрительно покачал головой. — Глупый. Никогда он мне не нравился.
Рафаэлло помолчал и сухо добавил:
— Когда мне было шесть, он избил меня игрушечной лопаткой. Синей. Ненавижу синий цвет, он ужасный!
Он снова близко-близко наклонился к Диролу и убрал руку.
— Угадай, что стало со второй половиной души. Угадаешь, доктор?
Дирол сцепил трясущиеся пальцы в замок.
— Тик, — прохрипел он. Мир ломался по кирпичику и обратно не выстраивался. У него остались руины и символы. Ну и заодно понимание, кем был умирающий, умирающий, без конца умирающий черный человечек с картинок Тика, несущий в себе ужасный красный цвет.
— Правильно! — Рафаэлло просиял. — Тик. Я заставил Марса уехать из Сайлент Хилла и всюду искал его, маленький кусок моей души. Такой маленький и слабый, что я едва мог чувствовать его. Я наблюдал за ним, когда он приехал в город. Я даже не знаю, хочу ли я присоединять его обратно к себе. В конце концов, я убью тебя, и Мать оживет, и мы сможем жить целой семьей. Мать, я и он.
Рафаэлло даже зажмурился от удовольствия, явно воображая счастливые картины будущей жизни с младшим братом-душой в матери-комнате. А потом на его лицо набежала тень.
— С другой стороны... — Рафаэлло оглянулся, как будто со своего места мог видеть Тика, бродящего по городу. Хотя. Почему «как будто». — Он получился... слишком хороший. Он не видит даже Тумана, хотя пришел по шестидесятому шоссе! Чистое сердце, х-ха.
Рафаэлло откинул голову, разглядывая что-то в небе.
— Придется съесть, — сказал он задумчиво, скорее для себя, чем для Дирола.
И Дирол его ударил — сцепленными кистями рук снизу вверх, в открытое горло.
Рафаэлло отозвался удивленным хмыканьем. Он даже не пошатнулся, и горло потер скорее машинально, чем от боли.
— Доктор? — он вопросительно склонил голову.
— Не трогай его. — Дирол едва мог говорить — грудь сдавило, перетянуло, как стальными обручами. Такие же обхватили голову. Ему было жарко, и в ушах стучала кровь.
Возможно, это просто прорвало плотину, тщательно возводимую с момента знакомства с Тиком.
Рафаэлло огляделся. Из тумана выныривали медсестры, жалобно похныкивая и то и дело застывая в нелепых позах. Пирамидоголовый начал медленное, медленное движение. Шаг — взвизг металла. Шаг — взвизг.
— Не трогать. — Рафаэлло соединил кончики пальцев. — Брать пример с тебя, доктор?
Его улыбка была широкой, хищной и не вполне человеческой.
— Хотя бы так. — Дирола трясло, и слова давались ему с трудом, голос срывался то на почти беззвучный сип, то на пронзительный, сорванный скрип. — Пусть уйдет из города и живет дальше. Ты сам сказал, что он маленький и слабый, слишком хороший, и не нужен тебе.
— А ты, конечно, уйдешь следом. А я в теле Марса буду искать двадцать первого, и найду куда быстрее, не отвлекаясь на кусок души?
Дирол попробовал улыбнуться, но получилась лишь жалкая гримаса — ненатурально растянутые губы и болезненно прищуренные глаза.
— Тьма у каждого своя. Так?
Рафаэлло закрыл ему рот ладонью и заглянул в глаза. В глубине его зрачков клубился туман, в тумане бродили голодные звери. Койоты, может быть.
— Серьезно? Серьезно?! Ты вроде как заглянул в себя и вроде как все понял? Про грязные желания, слепые, нерассуждающие и могущие ранить того, на кого направлены? Ты понял про чувство вины, медленное и неповоротливое, которое убьет тебя, если догонит?
Он убрал ладонь и требовательно встряхнул Дирола.
— Я врач, — прохрипел тот. — Я работал с этим. Я могу поставить диагноз и себе в том числе.
Рафаэло задрожал, завибрировал — как мурлыкающий кот, хотя его удовольствие было беззвучным. А улыбка становилась все шире и шире, тоже, в некотором роде, напоминая о котах.
— А как же мой бедный маленький кусок души? — прошептал Рафаэлло. — Его мысли полны тобой. У вас же даже могло бы что-то получиться.
На этих словах из его горла прорвался пронзительный, неприятный смешок.
Дирол покачал головой.
— Близнецы тоже были символом, — сказал он. — Точнее, прогнозом. Это самая вероятная модель отношений. — Следующие слова он вытолкнул изо рта с усилием: — Насильник и жертва со стокгольмским синдромом.
Рафаэлло неопределенно хмыкнул, а Дирол закрыл глаза — ему было стыдно смотреть в глаза даже безумцу, убивавшему людей, чтобы оживить комнату.
— Я не хочу этого для него. Он... слишком хороший. Отправь его домой... и не зови больше.
— А ты останешься со мной? — Голос Рафаэлло прозвучал почти робко. Борясь с навалившейся усталостью, Дирол поднял веки.
Он и правда был похож на Тика, это белое чудовище. Те же волнистые волосы, те же черты лица.
Пожалуй, он, Дирол, мог бы остаться с кем-то, кто был так похож на Тика.
Он медленно кивнул.
И туман вокруг стал плотнее. Настолько, что скрыл за собой и пирамидоголового, и медсестер, и госпиталь.
— Как ни странно, ты тоже хороший, доктор, — сказал Рафаэлло. — Я видел много вариантов Тьмы, и в твоей все довольно безобидное.
Он покачал головой, беря лицо Дирола в ладони.
— Но ты решил не бороться. Прекращение борьбы — смерть. Тема твоей смерти — Успение.
***
Тик дремал, уже проснувшись, но не собираясь покидать постель. В которой лежал, как обычно, укрывшись одеялом с головой и закопавшись в подушки — некоторых всегда удивляло, как он умудряется дышать в этом своем коконе.
Он нахмурился.
Некоторых.
Кого?
Он наморщил нос, закрывая глаза и думая: кажется, ему что-то приснилось.
Висящий на стене портрет хмурого мужчины неспешно выцветал, превращаясь в один из чистых листов, развешанных по стенам.




На дне

Автор: Диротище
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Дирол/Тик Так
Категория: слеш
Жанр: драма, романтика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Somewhere beyond the sea, somewhere waiting for me... (c)
Примечание/Предупреждения: «Мёртв по прибытии»!АУ, немного крови.






часть первая

тексты.doc наш баннер


<a href="http://assorti-aww.diary.ru/p195951918.htm"><img src="http://i.cubeupload.com/qvLGtE.png"></a>

@темы: Внеконкурс, Команда Дирол/Тик Так