Угонщики

Марс мерил заболоченную полянку широкими шагами и изредка матерился, не стесняясь в выражениях. Рафаэлло отстреливал вокруг него пресмыкорни и любознательно записывал воспроизводимую Марсом нецензурщину на раковину.
Медленно светало, а значит — приближалось время Исказившихся.
— Да чтоб мне провалиться! — воскликнул Марс. — Ни уха с собой нет, ничего, ни хера нету!
Рафаэлло не мешал ему психовать и сохранял невозмутимое лицо. На самом же деле он был в состоянии, близком к панике, причем паника эта была если не оправданной, то очень объяснимой. Пока Марс в бешенстве изрыгал вавилонские проклятия, ему, Рафаэлло, нужно было не только обеспечить безопасность этого вспыльчивого исследователя, но еще и доставить его обратно на Ковчег, и только тогда его задача будет выполнена. Как и Марс, Рафаэлло прекрасно осознавал, насколько они близки к провалу без капсулы, но Марс, пожалуй, еще не осознал, в какой они оказались смертельной опасности — на отравленной Земле, без сменных респираторов, без еды и вооруженные против простейших видов Исказившихся. И если Марс теоретически мог хоть на Землю плюхаться в припадках, чего он, к счастью, не делал, то Рафаэлло никак не мог позволить себе впадать в истерическое состояние.
А еще он с новым приступом ужаса осознал, что в ближнем бою имеет все шансы потерять напичканную информацией раковину. И тогда...
— Так. Что делать-то будем? — Марс присел на поваленное дерево.
Привычно потянулся за сигаретами, едва не стащив с себя респиратор, но вовремя спохватился.
— Курить хочется, — сказал он.
Он не случайно избрал местом отдыха бревно. Только на нем можно было спастись от вездесущих пресмыкорней, и Марс прекрасно это знал. Рафаэлло пронаблюдал, как Марс усаживается на дереве, подобрав под себя ноги, и с облегчением выдохнул. Он убедился, что его богатый на ругательства и вечно небритый напарник тоже умеет вести себя на Матери вполне достойно.
Конечно, Рафаэлло не думал эту мысль так подробно; все это вихрем пронеслось в его анализирующем нештатную ситуацию мозгу, и через пару мгновений он уже пристраивался на бревне рядом с Марсом.
— Курить хочется, — снова сказал Марс.
— И мне, — вздохнул Рафаэлло.
Марс удивленно поднял брови:
— А ты разве?
Рафаэлло повертел в руках острие малого гарпуна.
— Очень редко и только в кабине для сна: ставлю ее вертикально. Потом включаю вентиляцию и возвращаю ей горизонтальное положение. Даже выходить не приходится, и заснуть проще.
Марс силился представить Рафаэлло смолящим папироску, но у него ничего не выходило. Были вещи, в которых его вообще трудно было уличить. Глядя на его гладкий, мальчишеский подбородок, Марс иногда ловил себя на странной мысли: а он вообще бреется? Если бы пару раз Рафаэлло не раздевался при нем до пояса, то Марс, пожалуй, заподозрил бы, что ему подослали какую-нибудь складную мальчикообразную девочку.
— О чем думаешь? — спросил тот, и Марс невольно вздрогнул, едва не ляпнув то, что действительно крутилось у него в голове.
— Раф, как ты думаешь, какой мудак нашу капсулу увел? — вместо ответа спросил он.
Рафаэлло стукнул рукоятью гарпуна по бревну, и пристроившийся к нему спрут нехотя пополз обратно под землю.
— Меня это очень беспокоит и озадачивает, — признался он. — Понимаешь, капсулу могли увести только люди с Верхней Земли, никто другой с ней просто не управится. Тот, кто это сделал, прекрасно понимает, что без капсулы мы с тобой обречены.
— Да, своим ходом до модуля мы не доберемся, — кивнул Марс. Отрицать очевидное ему не хотелось.
Ему хотелось курить и съездить угонщику капсул по яйцам, кем бы он ни был.
— Если бы мы оба были с Ковчега или из Вавилона, — продолжал Рафаэлло, — можно было бы подозревать нарочный срыв экспедиции и продуманную провокацию, но!
— Но ни Ковчег, ни Вавилон в срыве не заинтересованы, — за него договорил Марс. — Давай перестанем вихляться и честно признаем, что мы не последние люди в наших городах.
Рафаэлло потер переносицу.
— У нас остаются два абсолютно невероятных варианта.
— Я насчитал три, — усмехнулся Марс.
Рафаэлло удивленно заморгал и перечислил свои версии:
— Или нас грубо подставили оба города, что вряд ли возможно, или где-то здесь есть разумная и высокоорганизованная жизнь. Какая там у тебя еще есть версия?
— Или ее угнали твои любимые человекообразные Исказившиеся, — с удовольствием дополнил Марс, глядя как краснеет бледное лицо Рафаэлло.
— Перестань, ты правда думаешь, Исказившийся способен запустить в капсуле движки?
— Может, это был везучий Исказившийся, — с плохо скрытым сарказмом предположил Марс.
Рафаэлло закатил глаза:
— Нет, это невозможно.
Марс внимательно посмотрел ему в лицо и понизил голос:
— То есть, ты склоняешься к версии разумной жизни? Ну-ка, просвети меня: где тогда живут эти мудаки, которые сейчас задорно развлекаются в нашей капсуле? Под землей? Вавилонские Столпы на побережье строят?
Рафаэлло молчал, и Марс чувствовал, что какая-то важная догадка, не озвученная мысль крутится в шаге от него, а он никак не ухватит ее за вертлявую задницу.
— Нет, я понял, это Лапута. Летающий остров, промышляющий угоном чужих капсул! Интересно, куда она потом их сплавляет? Может, в Атлантиду?
Рафаэлло ощутимо дернулся, и Марс с удовлетворением заключил:
— Так вот зачем вам к морю. Романтики с Ковчега, последняя надежда умирающего человечества...
— Перестань, пожалуйста, — тихо попросил Рафаэлло.
— Оплот цивилизации! — провозгласил Марс, шлепнув его по плечу так, что тот едва не улетел в помятые кусты.
— Да тише ты, я что-то слышу! — прошипел Рафаэлло и с неожиданной ловкостью вывернул Марсу запястье, опрокидывая его на спину. Они кубарем скатились в заросли, и прежде чем Марс успел послать Рафаэлло туда, куда следовало, тот уже скрутил его и лег сверху, зажимая ему рот прямо через респиратор и утыкая лицом в грязь.
Марс брыкнулся и затих от поразившего его удивления.
В отдалении отчетливо послышались голоса. Они показались Марсу не просто женскими, а визгливыми и тонкими, почти писклявыми. Язык, на котором они переговаривались, был похож на кошачье мяуканье, но одно было ясно сразу: к ним идут люди.
Марс похолодел, перестал вырываться и уже добровольно распластался по земле, стараясь не двигаться: любое движение теплого тела могли почуять скаты или что-нибудь похуже скатов. Рафаэлло прижался к нему и замер, и Марс со странным трепетом почувствовал, как чужое сердце судорожно колотится ему в лопатку.
На поляне продолжали мяукать голоса. Кто-то засмеялся и отрывисто прокричал похожую на команду фразу.
— Как у себя дома, — одними губами потрясенно прошептал Рафаэлло.
Марс дернулся: шею обдало чужим горячим дыханием, и в условиях напичканного по уши адреналином организма это было не самое успокаивающее ощущение.
— Черт, — вдруг коротко поделился Рафаэлло и заметно напрягся.
— Что? — Марс приподнял голову, но напарник тут же снова ткнул его лицом в землю.
— Все хорошо, — прошептал он, и Марс с неожиданной злостью понял: Ферреро опять ему врет.
— Слушай, Марс, нам необходимо провести разведку на местности, — быстро зашептал Рафаэлло.
Он говорил Марсу прямо в ухо, и Марс с нарастающим удивлением ощутил, как его тело весьма неоднозначно реагирует на этот тихий шепот.
А Рафаэлло продолжал говорить, и то, что он говорил, Марсу уже не нравилось:
— Нам нужно разглядеть этих людей, выяснить, кто они и откуда... Марс, ползи ты, я буду тебя прикрывать. Не показывайся им и возьми у меня гарпун, у тебя должна быть пушка, ну же!
Сквозь настойчивый шепот Рафаэлло начали пробиваться истерические нотки. Марс ненавидел истерики до зубовного скрежета. Сбросив наваждение и сцепив зубы, он выполз из-под словно одеревеневшего Ферреро и, не оборачиваясь, протянул ему руку:
— Гарпун, — потребовал он.
Идея Рафаэлло ему не понравилась. Он явственно чувствовал подставу в голосе, он прекрасно знал, что как сопровождающий его военный Рафаэлло сам должен проводить разведку на местности... Он был готов к тому, что в его протянутую не глядя ладонь того гляди вопьется ледяной наконечник гарпуна, но вместо этого пальцы сжались на теплой, шершавой рукояти.
— Хоть тут не соврал, — ворчливо прошептал Марс и пополз вперед, аккуратно раздвигая заросли и надеясь не потерять в грязи респиратор.
Он был готов увидеть на поляне людей, но все равно невольно отпрянул назад, когда, отодвинув очередной плоский лист ядовитого дождевика, увидел их.
Они стояли совсем рядом: три невысокие девушки, одетые в защитные прорезиненные костюмы. Одну из них Марс отчетливо рассмотрел и почувствовал, как холодок побежал у него по спине.
Кожа у девушки была смуглая, но не как у самого Марса, а какая-то желтоватая. Вместо глаз на лице виднелись маленькие темные щелочки. Они казались прорезанными на этом странном, плоском лице, и Марс безошибочно определил, кто перед ним стоит.
Это было невозможно.

Марс перехватил поудобнее гарпун и приготовился взять девушек в оборот. Несмотря на численное превосходство, опасными они не выглядели: на поясе у каждой болталось что-то вроде ножа, а за спиной висели маленькие гарпуны, похожие на игрушечные. Другого оружия при них не было, а у Марса была пушка, и еще был оставшийся прикрывать его Ферреро.
Марс приготовился оттолкнуться от земли и упруго вскочить на ноги — и тут слева от него что-то громко и протяжно взвыло. Марс вывернул голову так, что хрустнула шея, с огромным риском потянул на себя густо заросшую зеленью ветку — и обомлел повторно.
Бревна, на котором они сидели с Рафаэлло, больше не было. Вернее, оно было. Оно переползло на другую сторону поляны и утробно зевало.
То, что Марс ошибочно принял за ствол поваленного дерева, было головой огромной ящерицы, о существовании которых в Вавилоне и не подозревали. Исполинское тело рептилии напоминало поросший мхом и кустарником валун. Кое-где на нем действительно росла зелень. Возле хребта цвели мелкие папоротники.
Одна из желтолицых девушек встала на цыпочки, дотянулась до уродливой, поросшей лишайниками головы и что-то защебетала.
Ящерица ее не трогала. Ее бока медленно и мерно вздымались. Марс подумал, что она, видимо, собралась греться на солнце, которое должно было вот-вот взойти.
Полный самых отвратительных мыслей, он хотел вернуться, но знакомая рука придавила его к земле.
— Лежи, — одними губами сказал Рафаэлло. — Я послал тебя сюда, потому что бычий хвост обмотался вокруг моей ноги... Неважно, я уже его убил, — поспешно заверил он, увидев выражение лица Марса. Но в этот момент перед ним во всем своем великолепии предстало происходившее на поляне, и он застыл с широко открытыми от шока глазами.
Он тоже узнал эти плоские желтоватые лица с раскосыми, темными глазами.
— Говоришь, мы развалили Поднебесную? — придушенно прошептал Рафаэлло.
Марс ничего не ответил. Он смотрел, не отрываясь, как девушки одна за другой оседлали ящерицу. Та тяжело поднялась. Круша хвостом ветви, утробно рыча и медленно переставляя огромные лапы, она медленно потащилась в чащу леса.
На поляне запели птицы и зашевелились пресмыкорни.
Рафаэлло выругался на своем языке и попросил у Марса бинт.

Марс присел на пенек и вытер взмокшее лицо. В защитных костюмах становилось жарко. Пекло неимоверно.
Они шли наобум, пытаясь убраться подальше от поляны, и сделали первый привал, только убедившись, что поваленное дерево является поваленным деревом, а вокруг не пляшут желтолицые девы.
Рафаэлло выдернул из сапога штанину и вытащил оттуда скомканный, пропитавшийся кровью бинт.
— У тебя есть еще? — спросил он.
Марс молча протянул ему пачку, стараясь не думать о том, что эти бинты были последними.
Рафаэлло аккуратно сложил их и стал медленно пропихивать куда-то к ноге.
— Давай вспорем эту чертову штанину, — не выдержал Марс. — Все равно тебе уже ее где-то прокусили, тебя там ничего не защищает. А если дальше так будет печь, мы вынуждены будем или подохнуть в респираторах, или снять их и пить образцы зараженной воды.
— Побереги их, может, и правда будем, — спокойно сказал Рафаэлло, заправляя штанину обратно в сапог.
Распрямил ногу в колене, поморщился и поднял голову к Марсу:
— Бычий хвост проползает под одежду и прогрызает человека изнутри. Он меня минуты две жевал, пока ты, наконец, не уполз.
— Надо было сразу говорить, а не геройствовать, — отрезал Марс. — У тебя там не нога, а суповой набор какой-то. Твою кровь сейчас пол-леса учует, а он тут на несколько секторов тянется... Спец, тоже мне. Сопливый ты еще.
Марс злился.
Курить хотелось адово, модуль был черт знает где, капсулу увели вернувшиеся не иначе как с того света поднебесники, а напарник постепенно выходил из строя.
И солнце поднималось все выше.
— Что мы будем делать? — нарушил молчание Марс.
— Теперь, когда мы нашли относительно безопасное место, нужно подумать, как мы можем добраться до модуля. Желательно, быстрее добраться до модуля.
— Нам нужна капсула, — Марс отпихнул острием гарпуна мелкого выползшего погреться спрута и продолжил: — Мы можем выследить поднебесников, и...
Он замолчал. Дальше в его плане имелся один, но очень существенный недостаток.
— И? — повторил Рафаэлло. — Что мы им скажем, "верните нашу капсулу"?
Он вдруг чем-то неумолимо напомнил Марсу Ронднуара.
— Сделай лицо попроще и предложи что-нибудь свое, — поморщился Марс. — У тебя что, есть идеи?
— Есть одна, — спокойно начал Рафаэлло. Ты будешь орать и отказываться, но вариантов у нас на самом деле не так много.
— Удиви меня, — усмехнулся Марс.
Вместо ответа Рафаэлло вытащил из дорожного мешка банку тушенки и протянул ее Марсу.
— Ты предлагаешь пожрать? — на всякий случай уточнил Марс. — Оптимизм я одобряю, но мне как-то не до пикника, знаешь ли.
Рафаэлло тихо засмеялся.
— Нет, я предлагаю найти гигантских слизней.
— И покормить их напоследок? — саркастически уточнил Марс.
Странное дело: при том, что Рафаэлло нес очевидный бред, слабоумным почему-то чувствовал себя именно он, Марс.
— Я тебе все объясню, — Рафаэлло машинально стукнул гарпуном по макушке какую-то подбиравшуюся к тушенке многоногую обезьянку.
Обезьянка хрюкнула и, потирая ушибленную башку и корча рожи, убралась на дерево.
Марс невольно издал одобрительный смешок. Рафаэлло удовлетворенно потер руки и начал излагать.
— Мы найдем слизней, — безапелляционно сообщил он под полный энтузиазма стон Марса. — Это легко сделать: живут они в заброшенных городах, а вот гнездятся в болотах, а уж болот тут предостаточно.
— Я понял: ты хочешь заманить меня на болота и вместе там завязнуть от безысходности, — перебил Марс.
Рафаэлло закатил глаза:
— Да-да, хочу, чтобы мы умерли в один день. О-ла-ла. Так вот, мы найдем слизня и выманим его на банку из-под тушенки. Не хочу тебя пугать, но эти твари бывают просто огромными. Именно такого слизня нам и надо...
— Только один вопрос: нахуй нам дался этот твой слизень?
— Кому дался? — уточнил Рафаэлло и постучал по своей переводящей раковине.
Марс поскреб щетину через респиратор и махнул рукой:
— Договаривай уже, я готов ко всему.
Но Рафаэлло, не моргнув глазом, предложил такое, что у Марса волосы встали дыбом и появилось дикое, почти неконтролируемое желание двинуть товарищу в челюсть.
— Как мы выяснили, — сказал Рафаэлло, — слизни не только прыгают, но и летают. Нам всего лишь нужно оседлать его и долететь на нем до модуля.
— Всего лишь? — сипло переспросил Марс. — Раф, да ты тронулся, что ли? Куда ты лететь собрался, очнись!
— На модуль, — спокойно повторил Рафаэлло. — Нам всего лишь нужно восстановить наш маршрут, найти модуль и найти слизней. Остальное — дело техники.
— Дело техники, — тупо повторил Марс.
Стащил респиратор и закурил.
— На модуле я тебе рот продезинфицирую, — сообщил Рафаэлло.
— А я тебе шею намылю, — процедил Марс. — Допустим, мы найдем модуль и слизня. Допустим, модуль завис не слишком высоко, и слизень до него долетит. Каким образом ты заставишь эту безмозглую тварь лететь именно к модулю? Дрессировать его, что ли?
— Да зачем? — Рафаэлло удивленно поднял брови. — Возьмем гарпун, выстрелим в модуль банкой, слизняк захочет ее сожрать и полетит.
Марс открыл рот, собираясь что-то сказать, и промолчал.
Никакого своего плана у него не было, а на модуль нужно было попасть любой ценой.
— Раф, это не план, это бред какой-то, — наконец, выдавил он.
Рафаэлло поднялся, осторожно ступая на больную ногу, и протянул ему бледную, перепачканную землей ладонь.
— Выхода у нас нет, а умереть нам в лесу я не позволю. Мы и не из такого выбирались живыми, поверь.
Марс вспомнил его покрытую шрамами спину. Поверил. И подал ему свою руку.

Банка жести

Прошарахавшись по лесу целый день, Марс и Рафаэлло все-таки нашли нашли собственный модуль.
— Я уж думал, поднебесники и его уперли, — мрачно произнес Марс, задрав голову и созерцая болтающуюся над головами машину.
— Не так уж и высоко, — оптимистично оценил Рафаэлло. — Долетим.
Было уже глубоко за полночь, когда они разделили на двоих тушенку, выскребли ее из баночки и приготовились искать в низинах слизней.
— Только не скорми ему сразу эту чертову банку! — плюнув на гордость, просил Марс, закуривая очередную сигарету.
— Не бросал бы ты окурки, а? — посоветовал Рафаэлло. — Нас же выследят, и будет тебе потом... о-ла-ла, — многозначительно сказал он.
— Твой переводчик подменяет "ебать" и "трахаться" на "о-ла-ла", да? — предположил Марс.
Рафаэлло тихо засмеялся и по колено провалился в трясину.
— Иногда заменяет, да.
Марс выругался и вытащил его на твердую почву.
— Если мы здесь завязнем, я тебя убью!
— Это будет разумно, — невозмутимо согласился Рафаэлло. — Лучше быстрая смерть от твоей руки, чем долгая и мучительная от удушья...
Марс сплюнул и тоже по колено куда-то провалился.
Рафаэлло потянулся к нему, чтобы помочь, — и неожиданно порывисто обнял, крепко стиснув бока и едва не повалив их обоих в трясину.
— Проясни, что происходит, — пробормотал Марс, от растерянности продолжая медленно увязать.
Рафаэлло отстранился. На его бледной щеке Марс заметил следы от собственной щетины, и почему-то именно это показалось ему таким неуместным на Материнской Земле, в неведомых никому болотах, черт знает в каком секторе...
Глаза Рафаэлло сияли.
— Марс, ты нашел его! Ты его нашел! Ты нашел гнездо! — повторял он как заведенный.
— Какое еще гнездо? — Марс, наконец, сообразил, что продолжает увязать, и, не без помощи Рафаэлло, выбрался из трясины.
— Групповое гнездо! — сообщил Рафаэлло и выхватил гарпун. — Теперь мы знаем, они роятся, как пчелы, только вылупляются все из икры!
— Да о чем ты? — никак не мог взять в толк Марс.
Рафаэлло схватил его за плечи и развернул.
— Вот! — сказал он торжественно.
И осветил для наглядности пространство вокруг.
— Бог мой! — воскликнул он тут же, едва не выронив фонарь. — Я не думал, что оно такое огромное!
— Черт меня раздери, — выдохнул Марс.
Он провалился не в трясину, а в яму с крупной, почти прозрачной икрой. Каждая икринка была размером с его, Марса, кулак, и едва заметно пульсировала.
И ямы эти были повсюду. Кладки влажно блестели в свете фонаря. От них подымался едва заметный пар.
— А вот и матка, — просипел вдруг Рафаэлло.
Кровь отлила от его и без того бледного лица, сделав его похожим на мертвеца.
Марс торопливо обернулся и глазам своим не поверил.
Лететь этот слизень определенно не смог бы при всем желании. Он, конечно, уступал в размерах исполинской ящерице, но его склизкое брюхо вполне тянуло размерами на сгинувшую в лапах поднебесников капсулу.
— Кис-кис-кис, — прошептал Рафаэлло и помахал банкой.
Слизень развернул к нему голову и как будто принюхался.
— Нам конец, она заглотила приманку, — сообщил Рафаэлло и, оскальзываясь, попятился назад.
Марс в ярости схватил его за руку и дернул на себя.
— Черта с два мы его теперь упустим! Загоняй гниду! Это дело принципа, блядь!
У него как будто открылось второе дыхание. Если их идиотский план сработал наполовину, его нужно было довести до конца любой ценой.
Слишком многое стоит на кону.
— Спокойно! — проорал он, распугивая мелкое комарье и увязая по щиколотки в икре. — Спокойно, Раф, не отпускай банку!
Он схватил Рафаэлло в охапку и потащил из топи в сторону сухой земли.
Слизень тяжело развернулся и выпустил что-то вроде перепонок.
— Он пытается взлететь! — Рафаэлло покрепче прижал к себе банку, проклял свою больную ногу на обоих языках и смирился с тем, что Марс волоком тащит его по каким-то кустам.
— В лес! Пусть попробует полетает там, сука прожорливая! — Марс сделал еще один рывок, и вокруг замелькали первые деревья.
— Марс...
— Он за нами летит? Летит бестолочь эта?
— Марс! — настойчиво повторил Рафаэлло. — Все, дальше можно шагом. Как это будет? Сбавь обороты, — гордо воспроизвел он.
Марс поставил Рафаэлло на землю и обернулся.
Слизняк неповоротливо шлепал за ними.
Рафаэлло потер больную ногу и захромал в намеченном ими заранее направлении. Где-то неподалеку болтался заветный, недосягаемый модуль.
— Над нами, наверное, все поднебесники сейчас смеются, — сказал Рафаэлло.
— Нехер было угонять нашу капсулу, — проворчал Марс. — Посмеются, когда мы вернемся и приведем сюда Ковчег, — угрожающе добавил он.
— Если вернемся, — поправил Рафаэлло. — Вообще-то летать на слизнях мне еще не доводилось. Я понятия не имею, как он взлетать вообще собирается, — признался он.
— Пришли! — Марс отсек все ненужные мысли и сосредоточился на цели.
Цель — модуль.
Задача — добраться.
— Раф, — позвал он.
Рафаэлло стоял, облокотившись о дерево. по правой штанине быстро расползалось бурое пятно. Но, несмотря на это, он был в сознании. Глаза у него были ясными и сосредоточенными.
— Понял, — он продырявил банку, схватил гарпун, оторвал веревку, прицелился и...
— Все, приятель, пора взлетать! — Марс в отчаянном порыве храбрости схватил Рафаэлло и поволок его к слизню. — Смотри, какая там большая железная вкусная штука, да?
Слизень вертел слепой башкой и принюхивался.
— Он учует, — очень тихо сказал Рафаэлло. — Они чуют любые металлы. Очень издалека.
Его выговор заметно ухудшился, и Марс сообразил, что дело дрянь. Открыв в себе уже не второе дыхание, а двадцать второе, он взобрался на железный, покрытый выростами и коростами панцирь слизня, втащил за собой Рафаэлло и примотал его к себе страховочным тросом.
Слизень раскачался, попружинил немного и, оттолкнувшись от земли, стремительно взлетел вверх. И тут же развернул свои перепонки, начиная довольно нелепо ими помахивать и набирать высоту.
Марс вцепился в панцирь, обдирая руки и покрывая их спасителя последними словами. Рафаэлло бессознательно ухватился за его руки и тянул их обоих вниз.
Слизень парил в ночном небе и медленно, но верно приближался к модулю.

Оказавшись внутри, Марс не сразу поверил самому себе. Он ободрал все ногти, пытаясь удержать себя и Рафаэлло сначала на слизне, потом на крыше парящего модуля. Он едва не сорвался, перебираясь с одного на другое, он чуть не улетел вниз, когда слизень прилепился к борту модуля и накренил его, и он еле открыл вручную задраенные входные люки.
— У нас нет сетей, — он потряс Рафаэлло, пытаясь привести того в чувство, но быстро бросил эту затею. — Терпи, черт тебя возьми, сейчас мы сбросим эту дрянь и взлетим! Нам нужна сеть!
— Дай сварочный аппарат и очки! — внезапно очнулся Рафаэлло.
— Что? — Марс даже замер от неожиданности.
Рафаэлло покачиваясь, крепил трос к поясу.
— Дай их сюда! — скомандовал он. — И переверни модуль, когда я махну рукой!
Марс не стал спорить, прекрасно понимая, что каждый должен выполнить свою работу. Спотыкаясь о рукояти гарпунов, он бросился к панели управления, пытаясь как можно быстрее разогнать модуль и перевести его из спящего режима сразу в боевой. Путая настройки автопилотов, он перемазал собственной кровью всю сенсорную панель, и модуль, наконец, послушался, ожил. Загудели двигатели. Марс тяжело осел на пол, едва не выворотив рычаг навигатора, и с неимоверной усталостью поднялся снова.
За лобовым стеклом разыгрывалась поистине сюрреалистическая драма. Рафаэлло в сварочных очках, с пропитавшейся кровью штаниной повис на тросе, одной рукой пытаясь включить слабенький аппарат, а другой — вцепившись слизню в пупырчатый загривок. Наконец, Рафаэлло удалось нагреть сварку до нужной температуры, и он от души заехал ей в корпус модуля, выронил аппарат и замахал рукой. Заскрежетало, посыпались искры, и Марс заставил модуль войти в мертвую петлю. Вернув машину в исходное положение, Марс первым делом запустил радар и с неимоверным облегчением обнаружил, что слизняк уже спускается вниз, а Рафаэлло болтается на страховочном тросе.
Марс набрал высоту, пока тварь не вернулась, и помчался вручную работать лебедкой, чтобы быстрее втащить Рафаэлло обратно.
— Модуль-325! Модуль-325, что у вас происходит? Модуль-325, ответьте! — заговорил динамик.
Марс ввалился в кабину управления, сгрузил Рафаэлло в кресло и плюхнулся на колено перед датчиком.
— Передает Модуль-325, у экипажа возникли непредвиденные трудности на Материнской Земле, — отчеканил он, а затем устало проговорил: — Линдт, мы живы. Но я сам пока не знаю, как это получилось.
Он отключил динамик, положил голову на навигационную панель и закрыл глаза. Рафаэлло зашевелился в кресле.
— Чтобы я еще раз взял на борт ковчежника — да никогда, — беззлобно сообщил Марс.
Сделал над собой усилие, поднялся и занялся кораблем.
— Я задраил все люки и прикрыл отсеки. Сейчас проведем тотальную дезинфекцию и пойдем витамины жрать, — заговорил он.
Марс хорошо знал, что с ранеными лучше разговаривать, иначе они быстро выпадают из реальности.
— Модуль нагрелся, скоро можно будет принимать душ, — он поискал взглядом аптечку и обнаружил ее в дальнем, заваленном черт знает чем углу. — Но мертвые петли в модуле — первый и последний раз. Самоубийство какое-то.
— Марс, — вдруг позвал Рафаэлло. — Большая проблема, Марс.
Тот обернулся и мрачно пошутил:
— Что, еще одна?
Рафаэлло стащил с себя сварочные очки, откинул назад обгоревшие волосы и продемонстрировал Марсу левое ухо.
И Марс запоздало сообразил, что с него сорвало раковину-переводчик.

Отчеты и сказки

На этом моменте можно было бы, в принципе, поставить точку в бортовом журнале, отмыть кровь с панелей, перебинтовать Рафаэлло ногу и подниматься на Ковчег, но вышло, как всегда, по-другому.
Экспедиция сделала невозможное: важные, но вполне обычные пробы грунта и воды обернулись таким количеством информации, что Марс не знал, куда ее девать.
С одной стороны, нужно мчаться в Вавилон, а Ковчегу слить все по минимуму. С другой стороны, все и даже больше Ковчегу сольет Рафаэлло. Несколько новых природных видов были, не преувеличивая, открытием, но все они меркли по сравнению с неожиданным появлением на сцене Поднебесной.
Координаторы разрывали динамики, а Марс отмалчивался и думал, что и кому докладывать.
Ему очень хотелось переговорить об этом с Рафаэлло. Приключение на Материнской Земле неожиданно сплотило их. Марс не помнил того конкретного момента, когда он перестал подстраховываться и начал таскать напарника на хребте по болотам. Теперь, после полетов на слизнях и охоты при помощи продуктового пайка он смотрел на Рафаэлло совсем другими глазами. О Ковчеге можно было говорить что угодно, а о Ферреро и подавно, но у Рафаэлло определенно был стиль. Он был экспериментатором от Бога, в которого, правда, Марс не очень-то верил.
И пока Марс думал, не предложить ли еще пару совместных экспедиций, чтобы закрепить результат, экспериментатор от Бога лежал в спальной кабине и приходил в себя. Нога у него была нежного синеватого цвета и признаков жизни не подавала. Старенькая, найденная на борту раковина имела ограниченный запас памяти, и поэтому Рафаэлло говорил мало и неохотно.
— Яд, — указывал он на свою ногу. — Пройдет, — добавлял он немного позже.
Умытый и перемотанный чистыми бинтами, в ярко освещенном отсеке он казался каким-то нереальным после всего случившегося.
Марс бродил по модулю, стирал кровавые следы, набил все пепельницы табачными окурками и связался с Натсом через механическое ухо.
— Натс, ты можешь запрограммировать мое ухо из Вавилона? — без предисловий начал он.
— А тебе что нужно, утюг, стиральная машина, ноут, калькулятор? — уточнил Натс.
Его голос напоминал интонациями Сникерса, и это не сулило ничего хорошего.
— Мне нужна раковина-переводчик, — сказал Марс.
— О, да у вас там опять языковой барьер, — заметил Натс. — Без проблем, запихаю тебе все словари, какие отыщутся.
— Благодарю, — отрывисто сказал Марс и прервал связь, чтобы не отвечать на неизбежные вопросы.
Как оказалось, он сделал это зря. Мстительный Натс выполнил свое обещание и перепрограммировал ухо в раковину. Вот только ее словари переводили с ковчежного на вавилонский, а не наоборот. То есть, раковина эта предназначалась не для Рафаэлло.
Неделю назад Марс бы выбросил новоиспеченный переводчик за борт на радость Исказившимся внизу и ни за что бы не стал тратить свое время на изучение иностранных языков, когда вокруг есть дела поважнее.
Но теперь все было несколько иначе.
С акцентом настолько жутким, что ему самому делалось не по себе, Марс сообщил едва начавшему ходить Рафаэлло, что им нужно обсудить несколько политических вопросов.
Рафаэлло посмотрел на него с ужасом и что-то спросил.
— На каком языке ты со мной разговариваешь? — практически синхронно перевела раковина и принялась за варианты ответа: — Я понятия не имею — произносится следующим образом... Я плохо владею вашими диалектами — произносится следующим образом... Простите, я из Вавилона — произносится следующим образом...
Марс помялся некоторое время и остановился на не слишком унизительном "мое знание языка оставляет желать лучшего".
Рафаэлло посмотрел на него и, как показалось Марсу, хитро улыбнулся. А потом снова что-то сказал.
— Почему ты используешь устаревший, континентальный, итальянский вариант моего языка? — бесстрастно перевела раковина.
Марс мысленно послал Натсу много-много ненависти.
Варианта "мой помощник по техническому оборудованию — дебил" в ответах, разумеется, не было.

Одного Марс добился точно: полумертвый после всего пережитого Рафаэлло пришел в себя. Помог ему отдраить кабину управления, съел все витамины из аптечки и бойко принялся договариваться с Марсом через сетевой переводчик.
"Я думаю, нам надо поговорить откровенно", — набрал он.
"Я добиваюсь этого от тебя уже довольно давно", — ответил Марс.
Возить по сенсорному экрану не зажившими еще пальцами было неприятно, но, по сравнению с говорившей исключительно на итальянском раковиной, вполне приемлемо.
"У нас есть много информации, и я считаю, мы должны в равной степени передать ее в наши города", — поделился Марс.
"Я думал о совместных экспедициях", — написал Рафаэлло и поставил какой-то дурацкий смайлик.
Марс некоторое время смотрел смайлику в лицо, а потом осторожно ответил:
"Я тоже. Ты по поводу Поднебесной?"
Рафаэлло посмотрел ему в лицо долгим, каким-то пронизывающим взглядом.
— Да, — по-вавилонски сказал он.
"Мы будем искать следы Поднебесной сейчас или соберем несколько масштабных экспедиций?" — уточнил Марс через переводчик.
Рафаэлло принялся долго и сосредоточенно набирать ответ, несколько раз стирая и исправляя его. Наконец, на экране загорелось:
"Сами мы сейчас не справимся. Я предлагаю ответить уже координаторам. Мои оборвали все каналы связи, и я слышу, как надрываются по ночам твои передатчики. То, что мы видели, нуждается в проверке. Это может быть не Поднебесная, это может быть что угодно. Но факты, которые мы получили, мягко говоря, сенсационны: мы нашли на Материнской Земле людей. Твои пробы по сравнению с этим меркнут, уж извини. Как и мои идеи с полетами на слизняках".
Пока Марс читал, Рафаэлло быстро поставил в конце еще один смайлик.
"Не говори никому про слизняков", — быстро набрал Марс.
"Все равно не поверят", — так же быстро ответил Рафаэлло и поставил в конце несколько скобочек.
Марс хотел было спросить еще что-то менее существенное, вроде того, где на Ковчеге лучше сажать модуль и куда Рафаэлло запрятал банку с кофе, но вместо этого написал:
"И все-таки, объясни. При чем тут море? Я давно догадался, что ты не только модуль охранять полез. Зачем твой брат пытался направить экспедицию в сторону моря? Ты можешь писать как есть, я думаю. Наши города все равно вынуждены будут заключить союз, раз уж мы внезапно нашли в болоте Поднебесную".
Рафаэлло глубоко задумался. Несколько раз он подносил руку к сенсорному экрану и ничего не писал.
"В Вавилоне не верят в затерянные города", — написал он.
"А они есть", — приписал он чуть позже.
Марс вспомнил плоские женские лица с глазами-щелочками, вспомнил, как когда-то давно, в юности еще, он пролетал над морем и ясно видел внизу огромные, уходящие куда-то вглубь соборы и статуи... вспомнил — и не мог не согласиться.

Вечер они потратили на связь с мегаполисами. Периодически Рафаэлло дергал Марса, чтобы тот объяснил Ронднуару, где они были и почему не выходили на связь почти неделю, иногда Марс дергал Рафаэлло, и тот, бурно размахивая руками, что-то доказывал вавилонским инженерам, а в целом вечер прошел бурно и насыщенно. Мегаполисы требовали объяснений, заключали союзы и засылали друг к другу косяки дипломатов.
"Наша экспедиция еще не окончена, а мир уже перевернут", — не без гордости написал Рафаэлло Марсу.
"Наша экспедиция в самом разгаре, потому что я ищу тебе твое море", — не без бравады ответил Марс.
Подумал немного и дописал:
"Все самое важное мы передали, твой братец обещал оштрафовать меня, как только сядем, а пробы воды и бесценные описание летучего слизня подождут".
Марс хотел написать что-то про порыв, про неожиданное озарение, но с поэтическими метафорами у него было туго.
Правда, Рафаэлло все равно его понял.
"Вдохновляет, правда?" — написал он.
Марс собрал в кулак все свои артикуляционные навыки и все-таки вернул Рафаэлло его "да".

"Сады Семирамиды, Атлантида, подводные и подземные города. У нас принято считать, что их не существует. Но то, что мы нашли Поднебесную, доказывает, что это не так".
Рафаэлло с каким-то ожесточением шлепал по сенсорному экрану.
"Людям нравятся красивые легенды. А парящие в воздухе сады — это красиво. Знаешь, что бы ты сказал мне до той встречи с поднебесниками? Это какой-то пережиток прошлого времени — всю жизнь гоняться за летающей клумбой, когда мы даже на треть не изучили Мать... Вот что бы ты мне сказал. Мать — это наука и жизненная необходимость. А Сады — красивая сказка".
Марс потянул его за руку, пытаясь возразить как можно скорее:
"Я и сейчас так считаю. Сады — сказка. Но Поднебесная — нет, мы сами видели, что от нее осталось. И то, что твой брат ищет в море, тоже правда. Потому что я это видел. Очень давно, когда нарушил приказ и опустил модуль в морской туман. Я видел воду, из которой торчал город. У меня даже сохранились координаты. Не благодари".
Марс не удержался и поставил в конце смайлик. Потом сверил, долго ли еще лететь.
Оказалось, что не долго. Стремительно темнело, и густой морской туман внизу казался плотным и осязаемым. Марс понятия не имел, сколько километров им еще предстоит опускаться.
А Рафаэлло стремительно набирал ответ.
"Мы даже не знаем, существуют ли сейчас океаны. Там такой густой слой тумана, что нужно нырять в него, как в воду. А ты нырял — и нашел целый город?"
Рафаэлло схватил его за руку и снова бросился печатать.
"Поднебесную уничтожили несколько раз, а обломков так и не нашли. И что мы увидели? Она все еще существует. У нас есть исследователи, которые до сих пор неофициально ищут Атлантиду. Ты сам уже понял, что Роше не свернул программу, и что вылет к морю жизненно необходим. Ковчег не дал добро, а мы — мы долетим".
— Если я не утоплю нас в море, конечно, — проворчал Марс.
Оставалось совсем немного.
Экспедицию следовало завершить. Марс замечал, как что-то переиначивается в его голове. Поднебесная есть. С ней, может быть, будут воевать. Или налаживать контакты — это дело политиков. Но сначала ее нужно найти. На карте не должно быть белых пятен.
"Знаешь, сколько есть сказок о затонувших городах, подземных мирах, летающих островах? Я нашел в сети кучу наименований. Лапута, Китеж... Но для того, чтобы все это найти, нужны подводные лодки, а наши инженеры не верят в эти допотопные механизмы", — писал Рафаэлло.
"Лодки понадобятся потом", — скупо написал Марс, начиная заметно нервничать.
— Надеюсь, эта Атлантида с тех пор не затонула еще сильнее, — сказал он себе под нос и направил модуль на снижение.
Лобовое стекло заволокло густым, абсолютно непрозрачным туманом.
"Еще несколько минут — и мы закончим экспедицию", — написал Марс.
Он чувствовал волнение — и усталость.
Ему не верилось, что еще недавно он считал рискованным мероприятием высадку на Ковчеге.
— Я заинтригован, — по-вавилонски сказал Рафаэлло.
Марс выбрал шрифт покрупнее и набрал:
"Учи-учи, нам еще поднебесников вместе ловить и открывать какие-нибудь подземные миры".
"Сначала — Подводные. А Поднебесные мы уже нашли", — Рафаэлло поставил несколько смайликов в ряд.
Марс усмехнулся.
"Да, люблю, знаешь ли, в полете иногда находить заброшенные города. Два города в неделю — самое оно".
Рафаэлло хотел было еще что-то напечатать, но Марс неожиданно вскочил с места. Туман медленно рассеивался. Внизу было что-то огромное, темное и беспросветное.
— Сейчас увидишь, — сказал Марс.
Спохватился, что Рафаэлло его не понимает, но тот уже кивнул ему, не разбирая чужих слов, и прилип к лобовому стеклу.
Марс махнул рукой и последовал его примеру. Он был здесь всего один раз. В конце концов, можно восхититься еще разок. Они напряженно замерли, вглядываясь в туман и темноту. Рафаэлло сказал что-то о Роше, потом замахал рукой, потом засмеялся и, наконец, снова приник к стеклу.
Туман пропал резко и неожиданно.

Под ними во все стороны простирался океан, который Марс по незнанию называл морем. Поверхность его была идеально ровной, а вода вопреки их ожиданиям оказалась не черной, а почти прозрачной. Где-то на глубине ее сгущалась непроглядная темнота, и она, в отличие от темноты неба, казалась обитателям Верхнего Мира жуткой и таинственной. Рафаэлло думал о подводных лодках, о бесконечных перспективах, о погружениях и новых открытиях, и, к некоторому своему недовольству, Марс не сильно от него отличался.
Большая круглая луна поднялась над горизонтом, и стало очень светло.
И из-под толщи воды выросла причудливо освещенная, изъеденная морской солью, но все еще грандиозная, затонувшая три столетия назад Италия.